Михаил Садовяну - Новелла современной Румынии

— Для господ нет ни нации, ни законов, — говорит отец. — Он боярин — и все тут… Кто бы он ни был, все одно — кровь нашу пить будет…

— Э-эх мороз-то какой! — бормочет дядя.

Он накидывает сермягу и уходит.

На улице трещат деревья. Трещит колодезный журавль. В приоткрывшуюся на секунду дверь врываются клубы морозного пара. Я поджимаю ноги и сворачиваюсь в клубок под рядном.

— Вся деревня так и бурлит, мать, — слышу я, как говорит отец. — У народа терпенье лопается. Весна беду принесет, кровь польется.

— Скорее бы уж весна пришла, — шепчет мать. — Весной трава пойдет. Вареной травой как-нибудь пробавляться станем. А там будь что будет…

Сугробы все еще высокие. Весна уж на носу, а снег все не тает.

Мать говорит с ужасом:

— Дочери Илиуцэ захворали ангиной.

И брат Ион напоминает:

— Заболели ангиной и ребята тети Звыки…

Моя сестра Евангелина уже успела обойти соседей и принесла новости:

— У Тутану все заболели ангиной…

В примэрии все трясутся от страха. Писарь бранится вовсю. Против обыкновения, бранится и доктор Ганчу. Но всех их превзошел санитарный агент Чиреш.

— На меня, — жалуется Чиреш, — на меня вся тяжесть свалилась…

Мой брат Ион очень доволен:

— Школа закрылась, матушка. Теперь — лафа!..

Мой брат не любит книг. От одного их вида бледнеет. В школу он ходит, как на казнь…

Отец смотрит на нас:

— Ох, дети, зараза в деревню пришла. Берегитесь, ребята. Не выходите из дому…

— Больше не будем выходить…

На другой день мы, дрожа, лезем все на забор. Мы видим жандарма Жувете, доктора Ганчу и Чиреша со стражниками из примэрии. Они ходят от дома к дому. Останавливаются у порога. Один Чиреш входит в дом.

— Больные есть?

— Нет больных.

Идут дальше. Там, где есть больные дети, они велят родителям отнести их на руках в школу, а если их много — отвезти на санях.

— Что же, они учиться будут, такие больные?

— Да нет, дурень. В школе теперь больница.

Из класса вынесли скамьи, свалили во дворе. В школу привезли кучу соломы. На солому вповалку кладут больных. Родители приходят поглядеть на них хоть в окошко. Это не разрешается. Школа обнесена высоким дощатым забором, у школьных ворот стражники. Одного Чиреша допускают в школу. Чиреша и стражников.

— Сколько сегодня умерло, Чиреш?

— Шестеро, господин доктор.

— Пусть их вынесут.

Люди кладут мертвых детей в дощатые ящики и несут на кладбище. За умершими идут матери и плачут. Плачут, сколько слез хватает…

У тети Звыки умерли дети, все трое. У Илиуцэ остался в живых только один. У Тутану из пяти выжили двое. Почти три четверти детей в деревне перемерли, не дотянув до весны.

— А господские дети небось не захворали? Вот бы им полежать в школе на соломе, в холоде, а потом бы стащить их на кладбище в ящичках.

— У господ детей мало, и их всех держат в Бухаресте, во дворцах. Если они заболеют, их спасают доктора дорогими лекарствами.

Но вот самое тяжелое уже позади. Зима прошла. Наступила весна, рассеялись тучи. Солнце стало пригревать сугробы, они быстро растаяли… Бурно, как бешеные, тронулись воды. Потоки растут, сбегая к речке. Река вышла из берегов.

Эпидемия в селе затихла. Только несколько больных ребят остались лежать в школе на соломе. Со школой в этом году покончено; пока ее уберут да вымоют, и лето наступит. Учительница Берта Кымпяну ходит из дома в дом. Наказывает ребятам:

— Смотрите, дети, не забывайте книгу. Понемножку читайте, пишите, занимайтесь арифметикой. Не забывайте до осени того, что учили.

Ребята обещают. И тут же забывают.

Иногда к нам заходит Петре Рэдой, кулачок, порядочный прохвост; живет он неподалеку, на нашей улице. Уж много лет, как он овдовел, но на селе никто не одет так хорошо, чисто и нарядно, как он… Постолы у него всегда без заплат, ремешки без узелков, пояс — белый, шерстяные штаны без единого пятнышка, кожух расшит цветами, рубаха белая, чистая, будто только что выстиранная. Меховая шапка опрятная, новая, без соломинок.

Дом у Петре Рэдой видный, богатый, полон дочерей. Было их семь, осталось четыре…

— А другие три что, замуж пошли, Дарий?

— В землю пошли.

Он не зря пришел к нам. Он торгуется с отцом, и наконец они приходят к соглашению: он дает нам три меры муки, а за это мы соберем ему летом урожай с трех погонов пшеницы…

— Не много ли просишь, Петре? — спрашивает отец.

— Может, и много, да ведь у тебя нужда, а раз нужда, приходится соглашаться, сосед Тудор, иначе пропадешь и ты, и все твои.