Василе Войкулеску - Повести и рассказы писателей Румынии

Янош больше не слушал. Его терзали мысли о барине. «Конечно, он голоден. Не следует ли сейчас отнести ему чего-нибудь поесть? А он-то разве когда-нибудь давал поесть даром? Но как оставить человека в своем доме голодным? И если накормить его сейчас, что скажет этот парень, который и церкви-то не признает? Что я кормлю бар? Что я с ними компании вожу, как уже раз сказала Тереза. Черта с два компания, я вытаскиваю из погреба, а барин ест!»

— Что с тобой, отец? Чего ты мучаешься? Поди отнеси ему тарелку токаны, ведь осталось… И скажи наконец, скажи ему прямо, чтоб он больше не приходил, а не то когда-нибудь Тереза или Габор выгонят его за ворота. Поди, отец, отнеси и скажи! Ведь мы не так богаты, как праотец Ной!

Янош с тарелкой токаны поднялся на чердак. Барин еще не спал и молча принялся за еду.

— Где вы побывали, барии?

— Тяжело жить, Янош, очень тяжело. И там тоже все неудачи.

— А барыня? — вспомнил Янош и замер на месте. Ох, он совсем позабыл! А что, если завтра утром или к ночи и она явится в «гостиницу»? Упаси бог!

— Барыня? Она была не барыня, Янош, она была распутница и вела себя как распутница.

— Госпожа графиня?

— Графиня? Я не сочетался с ней законным браком, так что никакая она не графиня.

— Да ведь вы говорили, господин граф…

— Янош! — весь побагровев, вдруг вскричал граф. — Янош, не зови меня больше господином графом, с графами покончено! Слышишь? Покончено навсегда! Какой я граф, если я работаю у кирпичной печи и копаю землю? Зови меня Тибор, зови Тиби-бач, но чтоб я больше не слышал этого «господин граф»! Все! Кончено!

— Да я по привычке…

— Никаких привычек! И я когда-то привык ездить в коляске, запряженной шестеркой лошадей, а теперь хожу пешком, пока у меня ноги не распухают, и привык к этому. К чему я только не привыкал постепенно до сегодняшнего дня? Привыкну и спать на твоем чердаке для сена!

«Вот тебе на! Попался же я! — думал Янош. — Он привыкать собирается! Как же я ему сейчас скажу?»

— А у Сильвестра вам не было бы лучше?

— У Сильвестра? Я пытался, у него негде.

«Слыханное ли это дело! — удивился в душе Янош. — Во всем селе только Сильвестр и говорит, что мы должны спасибо сказать графу, и сам же прогнал его! Один лишь я… Видно, и вправду я тряпка!»

— Господин граф, я…

— Опять? Не господин, не граф! Завтра выйду с вами на покос! Вот здесь, где мне принадлежало все!

«Какой там покос! Вот увидит его на покосе Тереза, опять же мне попадет!» Янош чувствовал, что ему надо поразмыслить. Надо хорошенько обдумать, как заставить завтра графа отказаться от покоса и уйти восвояси. Сейчас барин застал его врасплох.

На следующий день граф, выспавшись, спустился с чердака. Он стряхнул с себя соломинки и остановился посреди двора.

Никто еще не ушел косить. На рассвете сбрызнуло дождичком, небо было облачное, и люди не знали, хороший ли будет день для сенокоса.

Янош после бессонной ночи наконец собрался с духом. Он вежливо скажет графу: «Господин граф, я больше не могу, и дети не хотят. Что поделаешь? Не прогневайтесь, но больше к нам не приходите!»

Но граф опередил его:

— Янош!

— Да, барин.

— Я хотел кое-что тебе сказать. Слишком уж тяжкие настали времена. Нет никакой надежды, что все станет по-прежнему. Кончено! Кончено с графами и барами. И я забыл, что в моих жилах течет благородная кровь.

— Да, барин. Что уж тут поделаешь!

— И я хочу поехать в Сибиу, попытаться поступить на фабрику.

— Это ничего, вы ведь уже побывали на фабриках, — утешил его Янош.

— Но, чтобы уехать, мне нужны деньги на дорогу. Продавать мне больше нечего. Понимаешь?

У Яноша кровь заклокотала в жилах, прилила к лицу. Ну, этот барин совсем меры не знает!

— Мне нечего продать, кроме зеркала, которое у тебя. Я забыл, что когда-то был графом, что имел честь и гордость. С честью и гордостью покончено. Отдай мне зеркало или деньги за него. Мне очень жаль, но иначе невозможно.

Разъяренный Янош открыл было рот, чтобы выругаться, но не успел — в тишине двора отчетливо прозвучал другой голос, суровый, уверенный, сдержанный:

— Иди наверх, отец, снимем зеркало с гвоздя. Отдай его барину и пусть себе идет подобру-поздорову. Иди, отец, скорее!

На террасе стояла Тереза и смотрела своими колючими глазами на графа.

Янош, перепрыгивая через ступеньки, бросился в дом. Они сняли тяжелое зеркало и вынесли его во двор. Разбуженный шумом ребенок отчаянно ревел среди подушек на кровати.

— Как же вы его понесете, барин?