Нэнси Горовиц-Клейнбаум - Общество мертвых поэтов

Бросалось в глаза, что двух парт не хватало – той, за которой сидел Нил, и той, за которой Чарли.

Внезапно распахнулась дверь, и в кабинет вошел мистер Нолан. Уэлтонцы поднялись. Директор прошествовал за кафедру и сел за стол; ребята опустились на места.

– До экзаменов я буду преподавать вам литературу, – оглядев класс, произнес Нолан. – Затем за время каникул мы найдем постоянного учителя. Итак, на чем вы остановились в учебнике Притчарда, кто скажет?

Добровольцев не было.

– Мистер Андерсон?

– На чем… в учебнике… – запинаясь, промямлил тот и принялся перебирать учебники, нервно трепля их за корешок.

– Не слышу вас, мистер Андерсон!

– Ос-становились… м-мы… кажется…

– Проинформируйте меня, мистер Кэмерон, – выйдя из себя, оборвал его директор.

– Мы двигались бессистемно, сэр. Разобрали детально романтиков и перескочили сразу к поэзии после Гражданской войны.

– А реалистов?

– Мы их пропустили. Почти всех.

Поглядев внимательно на Ричарда, Гейл Нолан еще раз обвел взглядом аудиторию.

– Что ж, хорошо. Тогда начнем все с начала. Что такое поэзия?

Он замер в ожидании ответа. Никто не поднял головы. Вдруг дверь кабинета приоткрылась, и на пороге показался Китинг.

– Простите, я хочу взять свои вещи, – произнес он. – Но, может быть, лучше после урока?

– Нет, возьмите сейчас, – раздраженно ответил Нолан и повернулся к ребятам. – Джентльмены, откройте предисловие хрестоматии на странице 21. Мистер Кэмерон, прочитайте вслух превосходное эссе профессора Притчарда о понимании поэзии.

– У меня эта страница вырвана, сэр, – доложил тот.

– Одолжите у кого-нибудь книгу!

Нолан начал терять терпение.

– Она у всех вырвана.

– Как – у всех? – уставившись на Китинга, переспросил директор.

– Видите ли, сэр… – начал было Ричард, но запнулся.

– Не беда, – протянул ему свой экземпляр учебника Нолан и повелел читать.

– «Понимание поэзии». Автор – кандидат наук, профессор Джей Эванс Притчард. «Чтобы в полной мере оценить стихотворение, необходимо в первую очередь вникнуть в его размер, ритм и образную систему. Затем задайте себе два вопроса. Первый: насколько художественно передано содержание стихотворения? И второй…»

Пока Кэмерон читал, Китинг стоял в дальнем конце комнаты у шкафа и глядел на класс. На него смотрел Тодд – глаза его застилали слезы. Нокс, Микс и Питтс все так же не осмеливались поднять головы, но видно было, как их обуревали противоречивые чувства… Преподаватель вздохнул. С трудом можно было поверить, что то, что Нолан возьмется за статью Притчарда именно в тот момент, когда ему понадобится зайти в класс, – простое совпадение. Собрав вещи, он направился вдоль стены к дверям. Но не успел подойти к выходу, как Тодд вскочил.

– Мистер Китинг! – вскричал он, прерывая монотонный голос Кэмерона. – Их заставили подписать!

– Замолчите, мистер Андерсон! – в гневе подскочил директор.

– Мистер Китинг, клянусь! Поверьте мне!

– Я верю тебе, Тодд, – мягко произнес Китинг.

Гейл Нолан пришел в ярость.

– Идите, Китинг! – приказал он.

– Но он не виноват! – не унимался Андерсон.

Промчавшись между рядами, Нолан силой усадил Тодда на место.

– Придержите язык, мистер Андерсон! Еще одно слово – и вас исключат из школы! – Тут он обернулся к остальным. – И вас это тоже касается!

Директор уставился на Китинга, сделавшего было шаг обратно в классную комнату – казалось, он хочет поддержать Тодда.

– Я сказал – идите, Китинг! Немедленно!

Все взгляды были прикованы к учителю. Он, в свою очередь, глядел на них, словно стараясь запомнить. Отвернувшись, Китинг направился к выходу.

– О капитан, мой капитан! – завопил Андерсон.

Тот обернулся, встретившись с ним взором. Теперь Тодд оказался в центре внимания. Задрав одну ногу, он неуклюже взгромоздился на парту и, стараясь не расплакаться, посмотрел Китингу в глаза.

– Сейчас же сядьте! – бросившись к нему, завизжал Нолан. Но в это время на другой стороне класса на парту вскочил Нокс.

– О капитан, мой капитан!

Директор обернулся к нему.

Собрав волю в кулак, на парту вскочил Стивен Микс, а за ним – Джерард Питтс. За ними последовали остальные – вначале по одному, а затем и скопом, молча отдавая честь любимому учителю.

Бросив попытки урезонить детей, Нолан застыл, не веря своим глазам. То, что класс с такой искренностью отдавал дань уважения бывшему педагогу, не укладывалась у него в голове.