Олег Попцов - И власти плен...

— Сочувствую.

— А вы колючая.

— Я нормальная. Вы уже успели рассказать и про машину, и про коллег, но я еще не знаю, кто вы.

Он чуть подался вперед, изображая поклон. Держался непринужденно, не замечая ее растерянности и настороженности.

— Вы не возражаете, если я сниму пальто?

— Возражаю, — ответила она. — Я тороплюсь. Вы же сами изволили заметить: меня ждут.

— Откуда в вас столько спеси? Я ведь могу обидеться. — Он положил шляпу на колени. Посмотрел на свои руки, подвигал пальцами. Руки выглядели ухоженными, чистыми. Он остался доволен. — Моя фамилия Егорьев, Александр Петрович. Кинорежиссер. — Он не задал вопроса, знает ли она, слыхала ли. Своим безразличием к возможному ответу он все ставил на свои места. Еще одно признание его известности ничего не добавит.

Она не слышала такой фамилии. А если бы и слышала, из чувства противоречия заявила бы обратное. Но он не спросил. Назвал несколько фильмов. Два из них она, кажется, видела. Ее вымотал спектакль, даже когда он сказал, зачем пришел, она не оживилась. Ей предлагали роль в фильме. Гость почувствовал, что не пробудил интереса. Уточнил: главную роль. Нервно потер руки, сказал: «Н-да». Она либо не понимает, о чем он говорит, либо не слушает его. Егорьев разозлился. Другая бы ополоумела от счастья. Сколько их таких: звонили домой, околачивались около студии, не давали проходу на улице. Какая там роль — поучаствовать в массовке, соприкоснуться, пожить запахами, страстями, хотя бы потолкаться, поглазеть, унести с собой пыль этого золотого, плывущего в счастливой удачливости мира. Не задумываясь бросают работу, летят, как мотыльки на свет. Скучно. Всегда есть выбор, у каждой на руках свидетельство ее бесправия — временный пропуск. Окажись такая среди них, он и не взглянул бы. А, впрочем, нет, взглянул бы. Красивая, зараза. Он уступил раздражению, охватившему его, и крикнул, словно пригрозил: «Фильм, между прочим, многосерийный».

На сегодняшний вечер ей хватило бы успеха их премьеры. Зачем понадобился этот странный человек? Чего он от нее ждет — чтоб она захлебнулась восторгом? И это после того, как он дал ей понять, что считает народный театр забавой для взрослых детей, уязвленных своим непризнанием, что Васильчикова не ставит ни в грош? Все это похоже на розыгрыш.

А если Васильчиков подослал этого человека умышленно? Она согласится и, конечно же, провалится — так задумано. Ей не дадут проходу. Возгордилась, раскудахталась, да кому ты нужна? Все представилось крайне зримо и удручающе. Она потерла виски, освобождаясь от наваждения, и бесстрастно, почти рассеянно сказала:

— Нет-нет, я не смогу.

«Либо дура, либо сумасшедшая», — думал Егорьев. Упрощенные характеристики не развеяли сомнений. Ему давно пора оказаться на высоте своего профессионального предназначения, встряхнуть эту ошалевшую бабу, обрисовать ей масштабы ее скудоумия, еще лучше — обругать ее. Пусть он в ее глазах окажется хамом, но по крайней мере она поймет: у него есть выбор. Таких, как она, через его руки прошли сотни.

Он удивлялся своему терпению. Во всяком случае, он должен знать причину ее отказа. Кожаное пальто издало нетерпеливый скрип. Осталось затянуть пояс. Что-то грозило закончиться, так и не начавшись, не обозначившись. Она поняла, что будет мучиться, ругать себя за несговорчивость и непрактичность. Он почувствовал перемену в ее настроении и встал. Поискал глазами шляпу, потянулся за ней.

— Я непрофессиональная актриса, — сказала она.

Он пожал плечами.

— Это не самый большой ваш грех. Нельзя все время плавать по середине реки, придется пристать к какому-то берегу.

— А если я не знаю, какой берег мой?

— Могу лишь посочувствовать. Вы еще и руку отталкиваете, которую вам протягивают. — Он сделал несколько шагов по комнате, комната была узкой и длинной: в одном торце окно, в другом — дверь, он шагнул к двери, повернулся. — Жаль потерянного времени, это во-первых. А во-вторых, мне действительно нужна актриса на главную роль. Мне нужен человек из жизни, понимаете? Хочу, чтобы зритель узнал себя. Я говорю об эффекте правды, социальной правды. Чтобы зритель узнал не актера, а жизнь. Это понятно? Мне нужны не ваши навыки актрисы, а ваши навыки жизни.

— Нет, нет. Я боюсь.

— Да поймите же! Мое появление — как дар с небес. Это я рискую, я! Сделаем несколько проб. Не получится, вернетесь в свой театр и будете по-прежнему кумиром местного значения. Из этого совсем не будет следовать, что вы бесталанны. Просто не ваше амплуа. Нужно контральто, а у нас лирическое сопрано.