Джастин Пол - Дорогой Эван Хансен

(Леди Макбет – тоже знаменитая самоубийца. Я подчеркнул в книге одну сказанную ею фразу. Что-то про то, что, когда причиняешь зло другим, сам от этого страдаешь. И потому единственный выход – погибнуть самому.)

Какой-то новый звук. Зо говорит. На самом деле нет. Она тихо поет:

Откладывает гитару. И опять что-то пишет в блокноте. Поет:

Она мурлычет себе под нос, когда пишет. Мелодия становится явственнее. Она вынимает медиатор изо рта. Прижимает гитару к груди, как потрепанного медвежонка, которого постоянно таскала с собой в детстве.

В детстве мы с ней хорошо уживались. Пассажиры на заднем сиденье во время одних и тех же поездок. На каникулах спали в одной постели. (До того, как имя Лэрри появилось на бланках, мы всегда селились в гостиницах в одноместных номерах.) Кормили кошек под верандой. (Это было еще в нашем старом доме. Синтия не хотела, чтобы мы пускали их внутрь. Они заразные, говорила она.) Мы менялись конфетами на Хеллоуин. (Зо любила шоколадные, а я обожал кислые.) Ей хотелось делать все, что делал я. Играть в мои машинки и в Людей X. Быть солдатом моей армии.

Но в какой-то момент она перестала сражаться за меня. Куда подевалась ее привязанность? В тот день за ланчем, когда мы поспорили с Эваном, она пришла посмотреть, все ли в порядке с ним . А как же я? Кто позаботился обо мне ?

Я никогда не знал, что она поет здесь. А теперь не могу не слышать этого. Она ясно произносит каждый слог, словно требует, чтобы я слушал. В ее голосе столько боли. И еще больше боли в словах.

Колыбельной эту песню тоже не назовешь.

Мистер Лэнски собирает наши работы и обещает, что результаты квиза, который мы только что написали, не скажутся на окончательной оценке. Вздыхаю с облегчением, поскольку не смог как следует сосредоточиться. Мистер Лэнски хочет понять, что каждый из нас уже знает об агрегатных состояниях материи. Меня же больше волнует, что я знаю и чего не знаю о своей собственной жизни.

Знаю: Мы с Джаредом доставили пакет с распечатками электронных писем Мерфи во вторник. Сегодня – четверг.

Не знаю: Получили ли Мерфи письма. Прочитали ли они их. Что они подумали о том, что прочитали. Помогли им письма или нет. Чего они хотят от меня теперь.

Я даже не помню, что мы там с Джаредом насочиняли в большой одухотворенной спешке. Я отдал Мерфи свою единственную распечатку. Хотел было попросить Джареда прислать мне файлы, если только он уже не избавился от них, но потом решил, что не желаю их видеть. Пытаюсь забыть об их существовании. Что сделано, то сделано.

Звенит звонок, сейчас будет перерыв на ланч. Тащусь в столовую вслед за одноклассниками. Куда спешить? До всего этого я был один, но из моего тюбика надежды еще можно было при желании что-то выдавить. Коннор Мерфи не был частью моей повседневной жизни. Он, как и я, существовал где-то на заднем плане. Наши пути не пересеклись, а если бы такое произошло, никто бы этого не заметил. Раньше за ланчем я мог сидеть на задах столовой, украдкой бросать взгляды на Зо и допускать высосанную из пальца возможность, что когда-нибудь мы будем вместе. Теперь я не поднимаю головы. Слишком боюсь перехватить еще один из ее ледяных взглядов.

Через открытые двойные двери вхожу в облако ароматов и звуков. Похоже, я пришел последним, и это хорошо – мне не надо много времени на то, чтобы поесть, если я вообще буду это делать. За моим обычным столиком много пустых мест. Сажусь на одно из них. И вдруг кто-то произносит:

– Привет, Эван.

Мальчик напротив меня кажется мне знакомым, но я не знаю, как его зовут.

– Я Сэм, – говорит он. – Мы вместе занимаемся английским.

– О. Правда. Привет.

Сэм опять начинает есть. Смотрю на его густые волосы. Откуда он взялся? Всегда был здесь? Все время обучения в старшей школе меня не существовало для окружающих. То, что кто-то заговорил со мной, наполняет меня странным, беспокойным чувством.

Раз уж я поднял глаза, то задерживаю так взгляд немного дольше и шарю им по сторонам. Как я того и боялся, на меня смотрят. На этот раз не Зо. А все в столовой, но не одновременно. И это не длинные взгляды, а совсем короткие. Там повернулась в мою сторону голова. Кто-то, посмотрев на меня, сразу же прячет глаза.