Джастин Пол - Дорогой Эван Хансен

Дорогой Коннор Мерфи,

Я так горжусь тем, что ты преодолел столь трудное время.

Создается впечатление, что ты действительно берешься за ум.

Ты же знаешь, я всегда готов прийти тебе на помощь, если будет нужно.

Искренне твой,

Я

– Должен сказать, ваша дружба, ребята, поистине драгоценна, – говорит Джаред.

– Да, все это выглядит очень симпатично, правда ведь?

Джаред ухмыляется, и я понимаю, что он не всерьез. А я хочу сказать, что такая дружба – дело хорошее. Есть с кем поговорить, и этот человек будет тебя слушать.

P.S. Твоя сестрица – горячая девчонка.

– Какого черта?

– Опаньки, извини, – говорит Джаред, стирая последнюю строчку.

– Хорошо, давай напишем еще одно:

Мы входим в колею. Дорогой Эван Хансен, я так счастлив, что могу назвать тебя своим другом. Дорогой Коннор Мерфи, я всегда на твоей стороне, брат. Дорогой Эван Хансен, я стольким тебе обязан. Дорогой Коннор Мерфи, даже не упоминай об этом. Дорогой Эван Хансен, я всегда готов помочь.

Все сказано, мы писали письма, словно пекли блины, в общей сложности получилась дюжина – шесть от Коннора и шесть от меня. Я чувствую себя таким же возбужденным и вымотанным, как бритый парень, что тяжело дышит возле питьевого фонтанчика. Мы сварганиваем фальшивый адрес для Коннора, и Джаред использует доступное ему техническое волшебство, в результате которого оказывается, что письма были написаны весной.

– Нужно распечатать это, – говорю я.

Джаред захлопывает ноутбук:

– В торговом комплексе есть магазин канцелярских принадлежностей.

– Прекрасно. – Я встаю. – Хочу попросить тебя еще об одном одолжении.

– Прошу прощения, но я отработал твои двадцать долларов.

– Мне казалось, ты говорил, что хочешь взглянуть на дом Мерфи.

Позже тем вечером Джаред замедляет ход в конце подъездной дорожки к дому Мерфи. Я кладу письма в их кирпичный почтовый ящик. Отъезжая оттуда, Джаред показывает мне кулак и ждет, когда я стукну по нему. Он радуется тому, что мы с ним проделали, но я не поддерживаю его. Смотрю, как дом Мерфи исчезает в боковом зеркале, и настроение у меня портится.

– Остановись, – прошу я.

– Почему?

– Серьезно, остановись. Думаю, меня сейчас вырвет.

Моя семейка собралась в гостиной – ну прямо-таки картина Нормана Роквелла. (Я не планировал приходить домой. Я же не просто так ушел отсюда, верно? А получается, что я просто не могу держаться в стороне.)

Лэрри потягивает виски. Синтия и Зо читают какие-то бумаги.

Я и не знала, что Коннор так интересовался деревьями, говорит Синтия.

Легок на помине. Не могу сказать, что меня удивляет, что трындят обо мне. Когда я был жив, они любили делать это за моей спиной.

Я совершенно уверена, что они имеют в виду травку, – хмыкает Зо.

Где? Я ничего такого не вижу, – удивляется Синтия.

Когда говорят о деревьях.

О, вздыхает Синтия. О.

Наклоняюсь через мамино плечо и вижу на листке бумаги свое имя. А еще имя Эвана Хансена.

Ты должен прочитать это, Лэрри.

Лэрри кивает, делает глоток Лафройга. (Привычка к виски пьянством не считается, видите ли. Это часть работы. Черт! Фирма старикана дарит ему бутылку на каждое Рождество. Я попробовал коллекцию отца. Это – не мое. Алкоголь всегда был моей наименее любимой отравой.)

Он кажется, я не знаю, каким-то другим, говорит Синтия.

Они читают электронные письма. От меня Эвану. И ответы Эвана мне. Что за хрень? «Мне понравился документальный фильм, о котором ты рассказывал. Я получил удовольствие». Ну кто так разговаривает? «Меня волнуют наши долгие совместные прогулки этим летом». Это похоже на целую гадкую историю. «Я серьезно обдумал то, что ты мне сказал. Семья – определенно самое важное».

Я был под кайфом столько раз, что не могу сосчитать. Сидел ночами укуренный и записывал отборный бред. Но такой фигни ни разу не выдавал.

«Дорогой Эван Хансен, ты человек, что надо».

Изумительно.

«Жизнь налаживается. Значительно».

Беру свои слова обратно. Это дерьмо гениально.

«Я готов измениться. И все благодаря тебе».

Какого хрена Эван делает это? Сначала он подбрасывает мне письмо. А теперь втягивает в это непонятное дело мою семью, скармливая им лживые писульки? Знаешь что, мама. Я кажусь тебе «другим», потому что это, блин, не я .

Мама снимает очки для чтения, в которых отказывается фотографироваться. Я никогда не знала, как много значили для него наши поездки в яблоневый сад .