Александр Григоров - Знать [СИ]

— Ой, а ты что здесь делаешь? — удивилась Яся, рассмотрев в индикаторе очередной снимок из салона авто и сравнив его с оригинальной картинкой.

На «ты» Леонида Станиславовича не называли с полгода точно. С тех пор, как его полиграфическая фирма получила первый заказ от госструктур. Сумма была такая, что на «вы» перешли даже родственники. Потом завертелось — агитационные листовки, избирательные бюллетени, портреты на билборды — миллионы денег. Особенно большой доход приносили бесплатные газеты. Помимо прочего, Леонида Станиславовича освободили от налогов и поставили на твердый откат, не заплатить который равносильно финансовой смерти, влекущей физическую.

«Тыкал» Лёнчику только школьный друг Рёшик. Леонид Станиславович не возражал — в память о былых годах, силе, которую явил Рёшик.

— Я здесь… жду, — подобрал он слова.

На заднее место завалился Карп Наумович и закрыл дверь.

— Получилось? — услышала Яся из салона Лёнин голос.

— Херня, — буркнул Несусвет. — Ему как с гуся вода, а тут вдруг электричество появилось.

Мотор взревел на высоких оборотах, машина рванула, строй вартовых расступился.

Среди униформ встречались вкрапления спортивной одежды — парни Тоши Гвоздя. Будь они в сером или темно-синем, никто не отличил бы.

Дюжик и Истомин выскочили из засады, когда арестованных провели мимо потайной двери у лестницы. Володя проговорил одними губами: «Подождем еще минуту», но Аркадий Филиппович провернул дверную ручку. На ходу сотворил защитную сферу, слабенькую, на пару атак. Прикрыть Рёшика хватит, вывести из оцепления — не факт. Истомин про себя перебирал медицинские знания, могущие пригодиться.

У дверей главного входа остановились — по ту сторону стекла происходило странное.

Идущий последним Ростик заметил Аркадия Филипповича и улыбнулся. Как только захлопнулась дверь, спросил у своего конвоира:

— Знаешь такой анекдот? Встречаются как-то омоновец, пэпээсник и гаишник. Спорят — у кого мозгов больше…

— Заткнись и шагай. — Вартовой сильнее заломил руку.

Ростислав продолжил сдавленным от боли голосом:

— Гаишник говорит: я самый умный. Я могу запомнить десять номерных знаков. Пэпээсник говорит: нет, я. Я могу наркомана по взгляду вычислить…

— Рот закрой, пацан.

— Так что, слышали этот анекдот?

— Слышали-слышали, — ответил конвоир, чтобы быстрее закончить разговор.

В следующие секунды он замедлил ход, потом остановился и упал. Процессия стала. Не отпуская арестованных, вартовые сошлись к лежащему.

— Что делать? — завопил Ростик. Правая его рука была в наручнике, а второе кольцо — у конвоира. — Устав караульной службы помните?

— Да, — нестройно ответили бойцы и так же, по очереди, осели на щебень, которым устлана дорожка в сквере.

Остался один сопровождающий Буркуна. Он полез в кобуру.

— Конвоирование регламентируется не уставом, а статьей четырнадцатой Закона о варте, — заметил майор с сожалением.

Салаги, не знают.

К общему изумлению, конвоир обмяк на скованной руке. Буркун достал из чужого кармана ключ и открыл наручники. То же проделали остальные.

— А ведь это правонарушение, — заметил Ростик.

— Можно квалифицировать как самооборону, — процедил майор.

Входная дверь распахнулась, в синеватом сиянии выскочили Дюжик и Истомин. Вместе рванули за угол, но услышали голос Яси, она звала к вартовым машинам. Первым поменял курс Рёшик, за ним двинулись остальные. В самом деле — куда бежать? До каких пор прятаться? Что до шуточек Ростислава — грехом больше, грехом меньше. Умрем стоя и без наручников.

За углом остался Огнен — его тронули за плечо.

Меня зовут Мирослав Огнен, и я стою возле института ядерной физики на окраине Харитонова. Да, название звучит именно так, я начал разбираться в местной фонетике. Не очень хорошая идея — бежать в руки полиции, едва от нее освободившись. Но здесь все не по-человечески. Чтобы отстоять правду, нужно бить знаниями. Чтобы работать на науку, нужно стать террористом. Чтобы заметили, нужно умереть.

Мне кажется, они познают физику не с той стороны.

Я собираюсь бежать, но меня окликают по-английски и кладут руку на плечо. Господи, да это Браун, расфуфыренный щеголь. Сейчас на нем только брюки и грязная рубашка, но он выглядит счастливым. Лицо спалено солнцем и краснеет, как нос у завсегдатая пабов. На плече — сумка с ноутбуком, которая наверняка до боли трет ремнем обгоревшее плечо.

— Это должно быть великое открытие, — он кивнул на стену института.