Александр Григоров - Знать [СИ]

— Степан Романович, звонят из Харитонова. У них тоже все закончилось.

Начальник отдела спецпроектов телеканала «Оупенинг» Браун Хартсон сидел на крыше ИНЯДа, рядом с передающей антенной и контролировал эфир. Солнце пекло, светло-голубая рубашка прилипла к спине. Сегодня оделся по-рабочему, без лоска. Изможденный лучами, снял рубашку, явив бледное тело с вкраплениями черноватых волос. Все равно никто не видит. Они там, внизу, думать о нем забыли; решили, наверное, что пал жертвой гостеприимства и отсыпается в гостинице. А он только закрыл чердачную дверь за отрядом штурмовиков.

Картинка шла не ахти, но для интернет-трансляции сойдет. Будь возможность — расставили бы камеры лучше. А так довольствуемся тем, что предложила Yasya. Она же договаривалась с местным транслятором, хотя до последнего не верилось, что канал, которым владеет олигарх от власти, согласится показывать компрометирующий материал. Камеры — на аккумуляторах, передатчик — тоже. Вот она, трансляция — в цвете, с телевизионным разрешением картинки и даже со звуком. Двести пятьдесят шесть килобит, но все же!

Только режиссер почему-то отказался работать, поэтому менять картинки с камер приходится Хартсону. Ничего, вспомним молодость. Зато какое видео!

Он не знал, что режиссер как раз работает — в поте лица, с напряжением мышц. На мониторе у него — замкнутая по кругу картинка: вартовые подходят к ИНЯДу, вартовые отходят от ИНЯДа. Чуть ниже монитора вид куда приятнее — стоящая в наклоне Фира. Это она устроила так, что в эфир шел настоящий live. Две кнопки, нечего разбираться.

Хартсон посмотрел на экран ноутбука — защитников института прижали с двух сторон коридора и уложили: кого словом, кого силой. Сквозь дым прошла шатающаяся фигура в жилете и снова исчезла за одной из дверей. Туда зашли два штурмовика.

Дым рассеялся. Солдаты выстроились под стеночками. В середине прошествовал тучный человек в белой рубашке с закатанными рукавами. Вошел в дверь, перед той, куда спрятался самоубийца в жилете.

Хартсон переключился на камеру в кабинете директора.

О чем говорят — непонятно. Ничего, работают синхронные переводчики, разберутся. Наша задача — держать связь. Господи, ну и солнце. Снять, что ли, брюки? Нет, это слишком для джентльмена. Даже если никто не видит — от собственного чувства достоинства не скроешься.

— Лемминги кончают жизнь массовым самоубийством! — заявил с порога Карп Наумович, но удар прошел мимо.

Рёшик сидел на подоконнике и широко открытыми глазами смотрел в окно — без защиты и желания атаковать. Миф про леммингов он знал, но теперь дело не в знании. В Столице произошел переворот, власть перешла к знати. Все, что творилось в ИНЯДе — напрасно. Он пытался предупредить по громкой связи, но слишком поздно. Обе стороны сцепились задолго до схватки и разнимать их бессмысленно.

Пользун вылетел из задумчивости, сделал неловкое движение и чуть не приземлился с подоконника спиной. Несусвет воспринял телодвижения как результат меткого выпада. Чтобы противник не опомнился, Карп Наумович набросился, будто хулиган с ножом на тощего очкарика:

— Дарвин утверждал, что человек произошел от обезьяны!

Безответность Рёшика раззадорила. В былые времена, получил бы урон, потому что Чарльз Роберт никогда такого не утверждал. У людей и человекообразных обезьян есть общий прародитель — не более.

Нет лучшего способа почувствовать силу, чем испытать ее на чужой слабости. Швырнуть камнем в кота, дернуть одноклассницу за косы, обмануть старушку. Но даже при таком безусловном рефлексе мало кто позволит себе пнуть собачку олигарха, усмирить пьяного десантника, крутить аферы с престарелым офицером службы безопасности. В этой двойственности не виноват никто, кроме человеческой природы. Кому что нравится: замучить животное или молча пройти мимо того, кто мучит.

Несусвет любил мучить сам. Отыгрывался за ошибки природы, которая несправедливо наказала его гастритом, оставив чувство голода и возможности его утолить.

— Тирания — самая эффективная форма власти! — Карп Наумович подошел на вытянутую руку и пырнул.

Рёшик чувствовал удар и ощущал ветерок от порхающего под ребра ножа. Он проходил через плоть, как сквозь воздух, не нанося урона. Пользун пятился инстинктивно, памятуя, что от настоящей боевой глупости защиты практически нет. Сделал три шага назад, уперся в директорский стол.

Карп Наумович наступал с увлечением, молотя руками пространство, грозя ударить в обеих реальностях. Поменял выкидной нож на черный «макаров». Говорят, мастера стреляют из более изысканных пистолетов, но инструктор из БC ничего, кроме табельного оружия, не рекомендовал.