Александр Григоров - Знать [СИ]

Здоровенный мужик удовлетворенно посмотрел на результат работы и поставил ведро на палубу. Начальник охраны — Степан Романович запомнил его по фотографиям. Подал руку, помог встать и усадил на раскладной стульчик. Верховный по-прежнему сидел в шезлонге, не обращая внимания на суету.

— Знаток, что ли? — спросил охранник. — Сильно я тебя?

Розуменко кивнул, отвечая на два вопроса сразу, и ощупал шишку на затылке.

— Коля, — представился охранник. — Ловко придумано — с газом. Только я филолог по образованию, мы это на первом курсе проходили. Надо же, помню. После университета — в армию, а там завертело. Вот, дослужился.

Глядя на бликующие волны, Розуменко не мог уловить, зачем Коля все это рассказывает. Зато прекрасно осознал, что гениальный и продуманный план пошел прахом. Придется начинать заново — лет через пятнадцать, если прямо здесь не порешат. Обидно, за шаг до цели…

— Ему ваша атака тем более ни по чем. — Коля показал на шезлонг.

Изумление на лице Розуменко проступило через гримасу боли. Неужели и Руководитель — филолог? В досье написано: специальное техническое образование, инструментальщик. За отсидками и высокими должностями учиться ему, вроде как, некогда было.

— Идем, — пригласил Коля, заметив смущение, — покажу.

Они подошли к сиже, из которой торчала удочка — дорогая, с наворотами. Коля обошел с другой стороны и резко задрал навес. Будто хотел испугать начальника, и тем самым пошутить на публику.

Не получилось.

Верховный Руководитель полулежал, придерживая удило правой рукой. Стеклянные глаза безразлично смотрели в небо. Рот искривлен, на лице и пятнистой футболке — засохшая блевотина. На столике сбоку — фляга и тарелка с мясной нарезкой. Под сидением — вонючая лужа, тоже почти сухая.

— Подавился, — прокомментировал Коля. — Если б вы не позвонили, я и не заметил бы. Кто его знает, когда откинулся. Мой косяк.

Либо сегодня объявят, что Верховный переутомился и умер от инфаркта, либо Розуменко возьмут с поличным и назовут цареубийцей. При любом варианте Розуменко проиграл. Вопрос в одном: будут знать об этом двое или весь мир?

Оба взялись за телефоны. На всякий случай Степан навернул на язык огнестрельное знание.

— Звони ты, — сказал Коля, — мне одинаково гаплык. Одно дело — не уберег шефа по халатности, другое — по идейным соображениям. Так что я с вами, мне деваться некуда. — Закурил, выпустил дым через ноздри и сплюнул. — Угораздило борова нажраться!

Трубка прижалась к уху, как женщина — горячо и нежно. Розуменко прошептал ей в ответ так же трепетно:

— Все по плану. Начинайте.

Коля докурил, сунул Верховному за пазуху флягу и перевалил труп через борт. Вдогонку бросил удочку. Вода возмутилась, но приняла жертву, как языческий бог — ягненка.

Первыми о смерти тирана сообщили оппозиционные СМИ, взбудоражив тех, кому доказательства не понадобились. С задержкой в несколько часов выдала некролог центральная пресса, сожалея о преждевременной кончине лидера нации. Причин никто не назвал, сторонники Руководителя довольствовались голым фактом.

За это время знатоки успели осадить здание правительства и парламент. Сняли охрану, которая побоялась применить оружие без приказа. Министры обороны и внутренних дел паковали чемоданы для отбытия на неопределенный срок в неопределенное место. На территорию знатоки не заходили — ждали подкрепления. И снова интуиция Розуменко оказалась знанием. Ближе к вечеру, когда закончился рабочий день, обе осады обросли толпою. Нужен был сигнал, отправная точка. Слишком очевидной была любовь правителя к народу, и тот спешил ответить взаимностью.

Заборы смяли и растоптали. Толпа проникла в кабинеты и залы, распугивая оставшихся охранников, которые сидели на постах исключительно в силу привычки. Они хорошо знали, кого охраняют, но выразить мнение вслух мешали зарплата и пайки.

К восьми вечера страна осталась без политической верхушки. Обязанности главы государства взял на себя лидер оппозиции Розуменко. В первом интервью он назвал дату выборов.

Никто из региональных чиновников не осудил и не призвал. Вертикаль развалилась, как трухлявое дерево с гнилыми корнями. Вечер пятницы, завтра — выходной, по телевизору — кино.

Степан Романович вошел в кабинет Верховного, сел за рабочий стол и осмотрел телефоны спецсвязи. Компьютера на столе не было, только бумаги и карандаши. Под массивным ежедневником обнаружилась шелуха от креветок. Звонок сдул мысли вместе с шелухой: