Вальтер Скотт - Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть четырнадцатая

"Разговоръ продолжался съ тою же занимательностью, и я имѣлъ случай замѣтить необычайную проницательность, съ которою Бонапарте постигалъ самые замѣчательные, самые любопытные предметы, не смотря на обыкновенный безпорядокъ разговора. Жалкое состояніе служителей вѣры на островѣ Лу-Чу особенно обратило на себя его вниманіе, но онъ не подучилъ объ ономъ удовлетворительныхъ объясненій. Капитанъ Галлъ объявилъ, что невѣдѣніе жителей "Л.у-Чу обо всемъ свѣтѣ такъ далеко простирается, что имъ извѣстно только происходящее въ Японіи и въ Китаѣ, что они понятія не имѣютъ о Европѣ -- не знаютъ ни Франціи, ни Англіи -- и даже никогда не слыхивали о Его Величествѣ; при этомъ послѣднемъ доказательствѣ ихъ совершеннаго отчужденія отъ свѣта, Бонапарте сильно расхохотался. Въ продолженіе всего разговора, Наполеонъ съ величайшимъ терпѣніемъ ожидалъ на свои вопросы отвѣтовъ; съ любопытствомъ разспрашивалъ о занимательныхъ предметахъ и сдѣлалъ самое благопріятное впечатлѣніе на своего гостя.

"Бонапарте," говоритъ сей наблюдательный путешественникъ: "поразилъ меня несходствомъ своимъ со всѣми, видѣнными мною его портретами и бюстами. Лице его показалось мнѣ болѣе и шире, чѣмъ на всѣхъ его изображеніяхъ. Тучность его, которую всѣ въ эгао время описывали чрезмѣрною, не имѣла въ себѣ ничего особеннаго. Онъ скорѣе казался крѣпкимъ и жилистымъ. На щекахъ его не обнаруживалось ни малѣйшаго румянца; и кожа его скорѣе походила на мраморъ, чѣмъ на обыкновенное тѣло. На челѣ его и на лицѣ не замѣтно было ни одной морщинки. Здоровье его и духъ казались въ лучшемъ положеніи; хотя въ это время въ Англіи вообще думали, что онъ подверженъ многосложнымъ недугамъ и совершенно упалъ духомъ. Разговоръ его былъ болѣе медленъ, чѣмъ быстръ и совершенно ясенъ; онъ ждалъ съ величайшимъ терпѣніемъ и ласково, пока я оканчивалъ отвѣты мои на его вопросы, и одинъ только разъ въ продолженіе всего разговора обратился къ Графу Бертрану. Сверкающій и иногда даже ослѣпительный блескъ очей его невозможно было выдержать. Этотъ блескъ однако жъ не былъ всегдашній, но въ особенности являлся тогда, какъ вниманіе его нѣмъ нибудь возбуждалось. Невозможно вообразить себѣ выраженія, болѣе кроткаго, болѣе благосклоннаго, какъ то, которое царствовало на лицѣ его въ продолженіе всего свиданія. И такъ, если въ сіе время здоровье его было уже разстроено и духъ въ упадкѣ, то власть его надъ самимъ собою должно признать еще болѣе необычайною, нѣмъ вообще предполагали; ибо всѣ его ухватки, разговоръ и выраженіе лица показывали человѣка совершенно здороваго и въ лучшемъ расположеніи духа." --

Сіе свиданіе происходило 15 Августа 1817 года. При ономъ Бонапарте показалъ себя въ своемъ настоящемъ видѣ. Въ другомъ достопримѣчательномъ случаѣ, 1 Іюля 18И года, когда онъ принималъ Лорда Амгерста и чиновниковъ его посольства на возвратномъ ихъ пути изъ Китая, его обхожденіе и разговоръ были гораздо болѣе притворны, принужденны и изысканны. Очевидно было, что онъ хотѣлъ чрезъ притворство произвесть впечатлѣніе, конечно не думая посѣять сѣмена свои на безплодную землю, но надѣясь, что сѣмена сіи будутъ собраны, отвезены въ Англію и произведутъ обильную жатву. Онъ вдругъ пустился въ политическія разсужденія, объявивъ, что перевѣсъ Россіи будетъ гибеленъ для Европы, замѣтивъ однако же, что Французскія и Англійскія войска одни только заслуживаютъ вниманіе по ихъ устройству и нравственнымъ качествамъ. Въ слѣдъ за тѣмъ онъ сбилъ Англичанъ съ поля, сославшись на малочисленность нашей арміи; и сказалъ, что если мы слишкомъ будемъ надѣяться на свои военныя силы, то потеряемъ первенство наше на морѣ. Тутъ онъ попалъ на любимый предметъ свой -- заговоривъ объ оплошности Лорда Кастельрига, который не доставилъ намъ или, лучше сказать, не исторгнулъ у Франціи торговаго договора и не вытребовалъ у Португалліи вознагражденія за наши издержки. Онъ, казалось, считалъ сіе пожертвованіемъ выгодами и благосостояніемъ своего отечества, и говорилъ сіе съ умышленною увѣренностью, дабы убѣдить слушателей въ томъ, что онъ отъ искренняго сердца говоритъ несовмѣстности, имъ возвѣщаемыя.

Онъ однако жъ не успѣлъ сдѣлать никакого впечатлѣнія на Лорда Амгерста или на Г. Генриха Еллиса, третьяго Комисара Посольства, къ коему была обращена большая часть сей сильной выходки и который давалъ намъ читать свой собственный журналъ, гдѣ подробнѣе изображено сіе свиданіе, чѣмъ въ печатномъ описаніи сего Посольства, изданномъ въ 18 И году.