Вальтер Скотт - Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая

Легко доказать, что даже по Французскимъ законамъ, строгимъ и неумолимымъ въ подобныхъ случаяхъ, ничто не давало права лишить Герцога жизни. Правда, что онъ былъ эмигрантъ, и законъ осуждалъ на смерть тѣхъ изъ нихъ, которые возвращались во Францію съ оружіемъ въ рукахъ. Но Герцогъ не такимъ образомъ туда возвратился -- напротивъ того возвращеніе его произошло не по собственной его волѣ, а въ слѣдствіе насилія, ему учиненнаго. Онъ находился въ положеніи, даже болѣе благопріятномъ, чѣмъ тѣ эмигранты, которыхъ буря выбросила на отечественный берегъ и къ которымъ самъ Бонапарте изъявилъ состраданіе, а не наказалъ ихъ. Онъ конечно воевалъ противъ Франціи; но какъ членъ Бурбонскаго Дома, онъ не былъ и не могъ быть сочтенъ подданнымъ Наполеона, выѣхавъ изъ Франціи прежде, чѣмъ объ имени его было тамъ слышно; также не могъ онъ быть причисленъ къ неявившимся на призывъ Правительства: ибо, подобно всѣмъ прочимъ членамъ Королевской Фамиліи, онъ былъ именно исключенъ изъ милости всепрощенія, призывавшаго обратно всѣхъ прочихъ эмигрантовъ. Средства, которыми онъ былъ захваченъ и ввезенъ во владѣнія Франціи, но непредалъ ея законамъ, были явнымъ нарушеніемъ народныхъ правъ; равно какъ поспѣшность мнимаго суда тотчасъ послѣ задержанія и казнь его по суду сему, были оскорбленіемъ человѣчества. При допросѣ не былъ призванъ ни одинъ свидѣтель, и не было взято никакой справки, кромѣ показанія подсудимаго. Слѣдовательно всѣ статьи обвиненія, въ которыхъ Герцогъ самъ не сознался, должны быть признаны отнюдь не доказанными. Не взирая на сіе однако жъ, этотъ неправедный судъ не только обвинилъ Герцога въ поднятіи оружія противъ Республики, въ чемъ онъ безпрекословно сознался, но еще въ томъ, будто бы онъ начальствовалъ надъ подкупленными Англіею эмигрантами и умышлялъ завладѣть посредствомъ вѣроломства городомъ Страсбургомъ; обвиненія, отъ которыхъ Принцъ рѣшительно отрекся, и которыя не были подтверждены никакими доказательствами.

Бонапарте, очень хорошо зная незаконность судопроизводства въ этомъ необычайномъ случаѣ, кажется, благоразумно отказался защищать дѣло, которое, по его собственному убѣжденію, невозможно было извинить, и старался оправдать себя причинами, которыя стоятъ того, чтобы о нихъ упомянуть. Говоря о смерти Герцога Ангенскаго со своими приближенными, онъ всегда выставлялъ ее дѣломъ, произведеннымъ по обыкновеннымъ обрядамъ закона, въ которомъ весь порядокъ былъ соблюденъ, и что если его можно обвинять въ строгости, то нельзя сказать, чтобы онъ нарушилъ правосудіе. Такъ можно ему было говорить тѣмъ людямъ, отъ которыхъ онъ не ожидалъ себѣ возраженія, или противорѣчія; и тупы" видно со стороны человѣка, чувствующаго себя по совѣсти виновнымъ, покушеніе разными доводами доказать свою невинность, опровергаемую дѣломъ. Но съ чужими, которые могли его оспоривать, Наполеонъ на счетъ этого болѣе распространялся. Онъ выставлялъ смерть Герцога Ангенскаго мѣрою государственной политики, дѣломъ личной защиты, сообразнымъ съ естественными правами, которыя дозволяютъ человѣку, для сохраненія своей собственной жизни, отнимать жизнь у другаго. "Я былъ окруженъ со всѣхъ сторонъ," говорилъ онъ; "врагами, которыхъ подстрекали противъ меня Бурбоны, я подвергался ихъ духовымъ ружьямъ, адскимъ машинамъ и убійственнымъ хитростямъ всякаго рода. На землѣ не было суда, у котораго я бы могъ искать себѣ защиты, а потому я имѣлъ право самъ себя защищать, и погубивъ одного изъ тѣхъ, которыхъ приверженцы угрожали моей жизни, я могъ внушить другимъ спасительный для меня страхъ."

Мы не сомнѣваемся, что этимъ доводомъ, пространно выведеннымъ въ книгѣ Ласъ-Каза, Бонапарте обнаруживаетъ свои настоящія причины; къ нимъ развѣ можно было бы только прибавить упорную его злобу или непримиримую ненависть. Но всѣ убѣжденія основываются на этой мнимой государственной необходимости, справедливо названной отговоркою тирановъ, и которую всегда приводили въ оправданіе или лучше сказать въ извиненіе величайшихъ злодѣяній. Можно пожалѣть о Монархѣ, котораго междоусобныя смятенія подвергаютъ кинжаламъ убійцъ, но опасность сія не даетъ ему права употреблять тоже оружіе даже противъ человѣка, ему угрожающаго. Тѣмъ еще менѣе какія бы то ни было покушенія буйныхъ приверженцевъ Бурбонскаго Дома, давали. Первому Консулу права, посредствомъ пристрастнаго суда и поспѣшнаго дѣлопроизводства, отнять жизнь у юнаго Принца, противъ коего никогда не было обвиненія, а и того менѣе доказательствъ въ заговорѣ, на который Наполеонъ ссылается. Во всѣхъ отношеніяхъ, это дѣло есть не что иное, какъ убійство, и пятно крови Герцога Ангенскаго неизгладимо осталось на памяти Наполеона Бонапарте.