Вальтер Скотт - Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая

Съ такою же лживостью покушался онъ извинить нарушеніе правъ нейтральныхъ Баденскихъ владѣнія, его посланными, для того, чтобы захватишь сію злополучную жертву. Это зло, по словамъ Наполеона, было чуждо дѣлу Герцога Ангепскаго, и касалось только одного Баденскаго Государя. "А какъ Принцъ сей не жаловался на сіе насиліе," продолжаетъ онъ: "то никто не имѣетъ права за него взыскивать." Эти слова приличествовали тому, кто имѣлъ власть дѣлать зло. Кому Герцогъ Баденскій могъ жаловаться, или какого онъ могъ ожидать удовлетворенія, если бъ онъ сіе и сдѣлалъ? Онъ былъ въ положеніи бѣдняка, который терпитъ притѣсненія богатаго сосѣда по тому, что онъ не имѣетъ средствъ искать на него по суду, но котораго принужденная готовность сносить обиды не измѣняетъ свойствъ оныхъ и не даетъ права назвать справедливымъ насиліе, противное всякой справедливости* Это обстоятельство можетъ быть замѣчено, какъ показывающее несчастное расположеніе Наполеона судить о общественныхъ мѣрахъ не по непреложнымъ законамъ правды и зла, но по выгодамъ, которыя слабость одного государства представляетъ превосходнымъ силамъ другаго.

По всей справедливости можно прибавить, что даже и весьма удобная ссылка на государственную необходимость нисколько не оправдывала этого пагубнаго поступка. Задержаніе Герцога Ангенскаго плѣнникомъ, какъ залогъ, отвѣтствующій за умыслы Роялистовъ, было бы еще нѣкоторымъ образомъ позволительною мѣрою; но убійство юнаго и храбраго Принца такимъ скрытнымъ и свирѣпымъ образомъ произвело сильное нравственное впечатлѣніе на всю Европу и возбудило ненависть противъ Бонапарте вездѣ, куда только дошелъ о томъ слухъ. По извѣстному выраженію на этотъ счетъ Фуше, казнь Герцога была хуже, чѣмъ нравственное приступаете,-- это была политическая ошибка. Она имѣла тѣмъ несчастливѣйшія для Наполеона послѣдствія, что обличила въ немъ свойства кровожадности и непримиримости; расположила общественное мнѣніе къ впечатлѣніямъ, еще болѣе неблагопріятнымъ, и дала право на самыя мрачныя подозрѣнія, когда ужасныя дѣла еще болѣе таинственнаго свойства послѣдовали за умерщвленіемъ послѣдняго потомка племени Конде.

Казнь Герцога Ангенскаго свершилась 21 Марта; 7 числа слѣдующаго Апрѣля мѣсяца, Генералъ Пишегрю найденъ мертвымъ въ тюрьмѣ своей. Черный галстукъ былъ туго затянутъ у него на шеѣ посредствомъ короткой завертки, прикрѣпленной къ одному изъ концевъ. Объявили, что Генералъ самъ крутилъ завертку до тѣхъ поръ, пока задохся; я что тогда опустивъ голову на подушку, онъ оставилъ завертку въ этомъ положеніи. Не избѣгло всеобщаго вниманія, что этотъ способъ лишать себя жизни скорѣе могъ быть произведенъ чужими руками, чѣмъ самимъ покойникомъ. Сыскали лекарей, но какъ говорятъ, людей неизвѣстныхъ, которые составили свидѣтельство о положеніи тѣла, утверждая въ ономъ, что нишегрю самъ лишилъ себя жизни; однако жъ какъ онъ долженъ былъ лишиться чувствъ въ ту минуту, какъ затянулъ себѣ дыханіе, то удивительно, что онъ не выпустилъ изъ руки пагубной завертки, употребленной имъ для лишенія себя жизни? Въ такомъ случаѣ давленіе долженствовало бы прекратиться и гибельный умыселъ остаться неисполненнымъ. Никакое человѣческое око не могло проникнуть въ мрачные вертепы государственной темницы, но не было однако жъ недостатка въ людяхъ, которые отнюдь не вѣрили самоубійству Пишегрю. Разсуждали, что Первый Консулъ не посмѣлъ призвать на общенародный судъ, ни снять допросъ съ человѣка столь отважнаго и плѣннаго такое присутствіе духа, какъ Пишегрю -- говорили также, что его сужденіе было бы совершенно благопріятно для Моро -- что многіе изъ Парижскихъ гражданъ были привязаны къ Пишегрю -- что солдаты не забыли еще его воинской славы -- и наконецъ заключали, что по всѣмъ этимъ обстоятельствамъ, было признано за лучшее лишить его жизни въ тюрьмѣ. Всеобщая молва даже называла исполнителями сего злодѣянія четырехъ изъ тѣхъ Мамелюковъ, которыхъ небольшой отрядъ Бонапарте привезъ изъ Египта и которые находились при его особѣ на торжествахъ. Этотъ послѣдній слухъ произвелъ сильное впечатлѣніе на толпу, которая любитъ говорить о нѣмыхъ и о петляхъ Восточныхъ деспотовъ; но людямъ просвѣщеннымъ сіе обвиненіе конечно покажется не заслуживающимъ вѣроятія. Въ государственныхъ темницахъ Франціи нашлось бы довольное число служителей, столь же безжалостныхъ и искусныхъ въ дѣлахъ такого рода, какъ и эти Восточные иноземцы, которыхъ необыкновенное появленіе въ сихъ мрачныхъ обителяхъ обнаружило бы гибельный замыселъ и дало бы каждому поводъ приписать оный Наполеону.