Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

В доме было тепло, в центре комнаты большая беленая печь, у окна стол, на котором пыхтел самовар. Ух ты! Матвей уже и забыл, каков он на вкус, чай из самовара. Тут же стояло блюдце с сушками, глубокая миска с медом, чугунок с парящей картошкой, миска с солеными огурцами и еще одна с грибами. Матвей невольно сглотнул слюну – с утра маковой росинки во рту не было, и он только сейчас понял, насколько голоден. Отец Андрий, заметив это, улыбнулся и пригласил Матвея к столу:

– Давай повечеряем чем Бог послал.

Уселся за стол, прикрыл глаза и принялся читать молитву. Матвей не знал, какую молитву нужно читать, поэтому прочел про себя «Отче наш». Ужинали в молчании. Отец Андрий ел неспешно, с доброй усмешкой поглядывая на жадно жующего Матвея. После ужина Матвей помог батюшке убрать со стола, сходил к речке и помыл посуду. Когда вернулся, батюшка затеплил несколько лучин в поставцах и разливал чай.

– Что мыслишь дальше, Матфей? – батюшка испытующе смотрел ему в глаза. В полумраке глаза его потемнели, притягивая к себе взгляд Матвея.

Матвей задумался. Он вроде бы все для себя решил, кроме самого главного – как освобождать маму будет? Сомнения снова захлестнули его с головой, и он принялся излагать батюшке свой план:

– Сначала их догнать надо. Я сюда пришел потому, что отсюда в Уймон дорога короткая ведет. Думал опередить обоз, предупредить людей в Уймоне, встретить их там и…

Батюшка покачал головой:

– А ведомо ли тебе, что в Уймоне старообрядцы живут? Они к чужакам с большой опаской относятся и вряд ли станут помогать тебе.

Матвей опешил:

– И что делать тогда? Я ведь один! А их много. Всех ведь не перебью.

– Твое сердце озлоблено, ты не ведаешь, что говоришь. Не нужно никому мстить, Матфей. Господь за этим проследит.

Матвей вскинулся:

– Но ведь не проследил же, когда они убивали. Они ведь всех, всех убили! И баб, и детишек, и даже деда Власа! А он совсем безобидный был.

Отец Андрий сурово сдвинул брови:

– А ты полагаешь, что господь в этом виноват? Разве не люди свершили это зло? Разве не они предались лукавому? Впрочем, – он чуть сбавил тон – это извечный вопрос.

Помолчали, отпивая терпкий вкусный чай. Матвей заговорил первым:

– Отец Андрий, но как же мне быть тогда? Ну выслежу я их, а дальше? Я ведь один…

Батюшка улыбнулся тепло и ответил:

– Ты не один, Матфей. Господь с тобой. А если Господь с тобой, то кто может быть против?

Матвей промолчал. А ведь и правда^ если Бог со мной, то кто может быть против? У кого достанет силы и глупости?

Отец Андрей с громким хрустом откусил сушку и запил ее чаем, разжевал тщательно и сказал:

– Ты не волен в человеческой жизни. Только Господь может решать, кому жить, а кому умереть. Не бери грех на душу. Молись, Матфей, и Господь поможет, вот увидишь. А теперь пора спать. Утро вечера мудренее…

Устроившись на лавке, Матвей все никак не мог уснуть, несмотря на усталость. Слова батюшки не шли у него из головы. Когда-то точно то же самое сказал ему отец: «Не волен ты в человеческой жизни! Только Господь решает, кому жить, а кому умереть». Он не был уверен, что сможет выстрелить в человека. Нет, если тот будет угрожать маме или девчатам, то тогда… А батюшка говорит, что не надо вообще ни в кого стрелять. А как тогда освободить маму? Просто поверь. Легко сказать… С этими мыслями Матвей провалился в сон.

– Матфей, вставай! – отец Андрий нещадно тряс его за плечо. Матвей с трудом разлепил глаза, сел на лавке, осоловело крутя головой по сторонам. В доме царила кромешная тьма, откуда-то с улицы разносились истошные крики.

– Что? Что случилось? – он уже вскочил и натягивал портки.

– Пожар – кратко ответил батюшка и опрометью бросился вон из дома. Матвей рванулся следом, на ходу натягивая телогрейку. Через три дома от церкви полыхал дом. Пламя гудело и ревело, свиваясь в тугие смерчи и выбрасывая в черное небо снопы щелкающих искр. Рядом метались люди, плескали воду из ведер. Две женщины держали третью, которая и голосила на всю улицу, пытаясь вырваться:

– Сыночки! Сыночки там! Ой, сгоряяяят!

Матвей подскочил к одному из мужиков с ведром воды, узнал в нем плешивого Петро.

– Лей на меня! – гаркнул он ему в лицо. Тот опешил, но послушно опрокинул ведро на голову Матвея.

– Еще!

Кто-то окатил его со спины. Матвей натянул мокрую телогрейку на голову, выставил перед глазами локоть и рванулся внутрь горящего дома. Из-за рева пламени внутри не было слышно ничего, черный дым разъедал легкие и выбивал из глаз слезы, страшный жар моментально высушил губы, лицо стянуло жуткой гримасой боли. Матвей метался по комнате, пытаясь разглядеть детей. Они нашлись под лавкой. Сидели молча и таращили испуганные глазенки на пламя и страшного дядьку. Дыхания не хватало, от жара трещали волосы на голове. Матвей скинул с себя телогрейку, завернул в нее обоих мальцов и рванулся на улицу. За спиной надсадно ухнул просевший потолок, вышибая в спину Матвея волну жара и углей. Он ногой выбилб дверь и кубарем выкатился на улицу, прижимая детей к груди. Его подхватили под руки, потащили от горящего дома: