Гейл Форман - Я сбилась с пути [litres]

Но она в этом сомневается. То, как они нашли друг друга… она не знает, как это назвать. Удача? Судьба? Чудо? Но она уверена, как это ни назови, такое выпадает раз в жизни, не говоря уже об одном дне.

– Если он с тобой свяжется… – начинает Халима.

– Он не сможет, – перебивает ее Фрейя. – Мы познакомились лишь сегодня. У него даже нет моего номера.

– Тогда дай его мне, – просит Халима. – Я напишу тебе его номер и дам ему твой. И позвони мне, если он с тобой свяжется, я сделаю то же самое.

– Хорошо. – Фрейя диктует Халиме свой номер. Затем открывает дверь машины.

– Если увидишь его, скажи… – Халима замолкает и показывает назад, на тихие улицы, на дом. – Родителям нужно время. Они думали, он едет в Пакистан жениться на девушке. Они в шоке. Но они его любят. Им просто нужно время.

– Думаешь? – спрашивает Фрейя. Время действительно все лечит?

Или есть то, что нельзя исцелить?

– Я не знаю, – признается Халима. – Но если они свыклись с Лисой, то могут свыкнуться с чем угодно.

– Хороший аргумент, – печально усмехается Фрейя.

Халима подается вперед, чтобы ее обнять.

– Буду с нетерпением ждать наших уроков готовки, – шепчет она на ухо Фрейе. – Всегда хотела сестренку.

– Я тоже, – отвечает Фрейя.

Первое, что сделал Хейден, приступив к работе, – по-тихому изменил название канала Сестры Кей на Фрейя Кей, а несколькими месяцами позже незаметно убрал Кей. Вот так легко исчезла моя сестра.

Я продолжила записывать песни и снимать видео, но теперь их продюсировала его команда. Сначала ролики почти не отличались от наших с Сабриной. Как и всегда, выкладывались еженедельно по вторникам.

Но после каждого нового видео Хейден удалял парочку от Сестер Кей. Говорил, если делать это постепенно, фанаты даже не заметят. «Постепенно нагревай воду, – сказал он, – тогда лягушки в кастрюле не поймут, что варятся. – Затем посмотрел на меня. – Скоро никто не вспомнит о существовании Сестер Кей».

Тогда я задалась вопросом, а помнит ли сестра о моем существовании. Сабрина ни слова не сказала, когда мама объявила, что я буду работать с Хейденом. Даже не выглядела удивленной – вероятно, потому, что мама переговорила с ней заранее.

Она ни слова плохого мне не сказала. Не обвинила в предательстве или подставе. Не накричала на меня и не обозвала сучкой. Если уж на то пошло, она отнеслась ко мне благосклоннее, чем когда-либо. Но через два месяца после подписания контракта с Хейденом она переехала на север штата, чтобы окончить колледж, и больше не приезжала домой, не общалась со мной.

Хейден понемногу начал менять звук и вид моих видео, постепенно добавляя им – мне – смелости, превращая ту, что он снисходительно называл «кавер-артисткой из пригорода», в кого-то более трендового, гламурного, разнузданного. «Я тебя не меняю, – божился он. – Я тебя раскрываю».

Мы жили в Уайт-Плейнс, но через год переехали в Уильямсберг, ближе к его офису и соответствию моему бренду. Хейден подобрал квартиру уже с мебелью. Мама сдала квартиру, в которой я выросла, и от семьи, какой мы когда-то были, не осталось следа.

Хейден с точностью немецкого поезда придерживался своего двухлетнего плана. Через год, в течение которого мы строили мой бренд, делали меня заметной, превращали в продукт, мы выпустили первый сингл и удалили из «Саундклауда» почти все предыдущие работы. «Пусть твои фанаты привыкнут платить за молоко», – сказал Хейден.

Некоторые фанаты воспротивились, обвинили меня в предательстве. Кто-то даже спросил, что случилось с Сабриной. «Твоя сестра умерла?» – писали они. Но эти комментарии остались в меньшинстве, поскольку у меня появилось много новых фанатов, которые никогда не слышали о Сабрине.

Мне сказали, я талантлива, потому что у меня есть голос. На самом же деле это был голос Хейдена. За всем стоял он. Мой лук, мой хук, мой звук. Все это диктовал он. Когда пришло время записывать альбом, он нанял команду авторов песен, чтобы создать, по его словам, меланхоличный, атмосферный и – без какой-либо иронии – сокровенный альбом. Нанял режиссера, чтобы тот снял несколько клипов закрепить бренд. «Люди хотят видеть настоящую тебя, – сказал он. – И мы им это покажем».

Он представил мне список песен, которые решил записать. Двенадцать из них были написаны его командой. Но тринадцатой шла моя песня. «Маленькое белое платье».

– Спой мне песню, которая это докажет, – скомандовал Хейден, когда я в тот роковой день закрыла за собой дверь его офиса. Сабрина только что спела «Tschay Hailu» и по возвращении не смотрела мне в глаза, рассеивая любые сомнения.