Гейл Форман - Я сбилась с пути [litres]

– Докажет что? – спросила я.

– Что мне нужна только ты, – ответил он.

Это был первый и единственный раз, когда я пела ему «Маленькое белое платье».

– «Маленькое белое платье»? – спросила я Хейдена два года спустя, глядя на список песен. – Как я могу ее записать?

– Как ты можешь ее не записать?

И от его пристального взгляда мне захотелось поежиться. Он не знал историю этой песни, только видел, как я пела ее, захлебываясь слезами и думая, что если Сабрина меня предала, то и я предам ее в ответ. Хейден заметил в моей руке окровавленный кинжал? Или это он дал мне его?

– Конечно, ее нужно переписать, – добавил Хейден, забирая список. – Но мне очень нравится эта песня.

Когда его команда закончила работу, песня радикально отличалась от оригинала. Вокал и ударные заполнились плавной минусовкой. Слова переписали, превратив ее в гневную песню о любви. Амхарские строчки убрали. Но ДНК песни сохранилось. Мелодия была моей. Как и стоящая за ней история – к лучшему или к худшему.

Мы записывались три недели в свою очередь, по расписанию. День начинался как обычно. Я просыпалась в восемь, занималась йогой, ела легкий, согласованный диетологом завтрак, пила травяной чай (никакого кофе в день записи, потому что он – раздражитель, хотя иногда Хейден давал мне в качестве компенсации таблетку кофеина). Полоскала горло пищевой содой. Смущенно распевалась на заднем сиденье присланной Хейденом машины.

Когда тем утром мы приехали в студию, в ней уже было людно – не так, как обычно. Не считая Хейдена, его ассистенток и звукорежиссеров, здесь находились боссы лейбла и другие люди, которых я не знала. И все скучковались у монитора.

– Фрейя, смотри, – сказала мама, – они подготовили несколько образцов для печати.

– Не слишком привязывайтесь, – предупредил Хейден. – Это всего лишь идеи.

Я уставилась на изображения. Части тела, черно-белые и знойные, половина лица. И мое имя огромными буквами. Я себя не узнала. Я была Фрейей Кебеде. Сестрами Кей. А теперь всего лишь Фрейей, коллекцией хорошо освещенных частей тела.

– Пора за работу, – объявил Хейден.

Обычно мы делали пару дублей для разогрева. Затем начинали запись. Иногда Хейден останавливал ее, чтобы сделать замечание: «Здесь помягче, упор на эту ноту». Но в этот раз он постоянно качал головой.

– Нет, – снова и снова говорил он. – Пока все не то. Даже близко.

Так продолжалось все утро. Когда пришло время обеда, Хейден прогнал всех из кабины и вошел в студию, чтобы поговорить со мной. Сначала он молчал, лишь глядел на меня. Я осмотрелась в поисках мамы, ассистентки, кого угодно. Но они оставили меня с ним наедине.

– Фрейя, – сказал он. – Посмотри на меня.

Я заставила себя это сделать.

– Ты не даешь мне того, чего я хочу.

– Я делаю то же, что и всегда, – ответила я. – Поэтому не знаю, чего вы хотите.

– Я хочу тебя. Настоящую тебя.

Но кто это? Девочка, которая родилась с песней? Девочка, которая предала сестру? Девочка, которая могла стать следующей Лулией? Девочка из кусочков на компьютерном экране?

– Я не знаю, кто это.

Хейден постучал себя по груди.

– Я знаю, кто это. Всегда знал. Вот почему выбрал тебя. Так дай мне то, чего я хочу.

– Я же сказала, что не знаю, чего вы хотите. Больше мощности? Больше гроулинга? Больше громкости? Скажите мне.

Я заметила, что вернулся Ник, один из звукорежиссеров. Он включил внутреннюю связь.

– Хейден, у нас есть несколько неплохих дублей. Может, ей перезаписать кое-какие строчки, а мы потом все смиксуем.

– Когда я захочу узнать твое мнение, то спрошу, – огрызнулся Хейден. Затем повернулся ко мне. – Фрейя, эту песню нельзя записывать по частям. Она получит успех лишь в том случае, если мы услышим, как ты вкладываешь в нее свою душу, как разбивается твое сердце. Поэтому покопайся поглубже, найди это и спой мне эту чертову песню так, как пела в моем офисе.

Хейден вернулся к пульту и подсел к нахмурившемуся Нику. Я надела наушники и запела. Я пела эту песню до потери пульса. До хрипоты в голосе, возвращаясь во времени год за годом, через все слои лоска, через все нарушенные обещания и пытаясь подобраться к той девочке, что родилась с песней. В поисках этой девочки я разодрала себе горло, разорвала сердце на куски. Нашла ли я ее? Существовала ли она вообще?

Когда я закончила последний, самый кровавый дубль, на улице уже стемнело. Хейден вышел из кабины, медленно хлопая в ладоши. Он гордо улыбался, можно сказать, по-отечески.