Тейлор Дженкинс Рейд - Возможно, в другой жизни [litres]

Я корчу недовольную гримасу, но тут же понимаю, что Генри не видит моего лица.

– Вот какой у тебя любимый цвет? – продолжает он. – Спорим, ты назовешь сразу два!

Сердись, не сердись, а он прав.

– Мне нравится желтый, – говорю я. – И фиолетовый.

Генри хмыкает, но мы, к счастью, уже добрались до торгового автомата.

– У меня есть ровно бакс. – Генри вытаскивает из кармана доллар. – Что выбираешь?

Я просматриваю список товаров. Сладости, шоколадки, крекеры, орешки. Ну как тут выбрать?

– Да ты спятил! – говорю я ему.

– Давай, давай, решайся.

– Круассаны. Пусть будут мини-круассаны.

Он кидает монетку в прорезь и нажимает на кнопки. Пакетик с круассанами падает в ящик, и я вытаскиваю его оттуда. Один круассан я хватаю сама, второй вручаю Генри.

– Спасибо, – кивает он.

– Тебе спасибо. Ты же за них платил. А еще ты отправился со мной в путешествие по коридору… причем, скорее всего, по своей инициативе.

– Я и правда не получал на этот счет никаких распоряжений, – говорит он, дожевывая свой круассан.

Мне хочется спросить, почему он так добр ко мне, почему тратит на меня столько времени. Но я не решаюсь. А вдруг это все сразу же прекратится?

– Ну что, едем назад? – спрашивает Генри.

– Хорошо, – киваю я.

Мы добираемся до лифта, и тут он останавливается.

– Хочешь спать или не слишком? – спрашивает он.

– А что такое?

Лифт открывается, и Генри закатывает кресло внутрь. На мой вопрос он отвечает загадочной улыбкой. Выходим мы на втором этаже.

– Ну что, ты так и будешь молчать? – спрашиваю я.

Все так же улыбаясь, он катит кресло по коридору. Потом мы сворачиваем за угол, и он открывает какую-то дверь.

В лицо мне ударяет свежий ночной воздух.

Мы на дворике для курящих. Тесном, грязном, восхитительном дворике.

Я делаю глубокий вдох.

За оградой шумят машины. Мелькают огоньки города. Пахнет металлом и асфальтом. Наконец-то между мной и этим миром нет ни стен, ни окон.

К моим глазам подступают слезы.

Генри присаживается рядом на корточки и достает носовой платок. На мгновение взгляды наши встречаются, и я без слов знаю, что бы он сделал, если бы встретил меня где-нибудь на вечеринке.

Он проводил бы меня до дома.

– Ну что, готова ехать обратно?

– Да, – говорю я.

Потому что уже поздно, и мне надо быть в палате. А Генри надо заниматься с другими пациентами. Но мне совсем не хочется уезжать отсюда.

Мы возвращаемся в палату, и Генри подкатывает кресло к кровати.

– Обними меня за шею, – говорит он.

Так я и делаю. Он подхватывает меня на руки и бережно опускает на кровать. Пожалуй, это самый романтичный момент в моей жизни…

– Прошу прощения, – раздается чей-то колючий голос.

Мы с Генри поворачиваемся и видим медсестру, которая стоит в дверном проеме. На ней халат бледно-розового оттенка, а сама она уже в годах.

Генри внезапно отстраняется от меня.

– Мне казалось, вторую половину ночи тебя подменяет Элеанор.

– Видимо, вы перепутали меня с Патриком, – качает головой Генри. – Это он просил подменить его.

– Ясно. Когда закончишь здесь, загляни ко мне на пару слов.

– Хорошо, сейчас буду.

Медсестра кивает и уходит.

– Спокойной ночи, – развернувшись, Генри идет к двери.

– Спасибо тебе, – говорю я ему вслед. – Мне очень…

– Не за что, – бросает он и скрывается за дверью.

Последние несколько минут Габби занимается тем, что швыряет вещи. Большие и маленькие. Фарфоровые и стеклянные. Они падают на пол и с грохотом разбиваются. Мы с Шарлемань предусмотрительно держимся в сторонке.

Днем Габби так и не вернулась на работу. Я отвезла ее домой, и до самого вечера она просидела на диване, как неживая. Почти не говорила, уставившись перед собой в пространство.

Ожила она лишь при виде Марка. Тот вошел в дверь и с ходу сказал:

– Позволь, я все объясню.

– Не желаю ничего слушать, – отрезала Габби.

– Да ладно, Габби. Уж выслушать-то меня ты могла бы…

Тут-то она и швырнула в него журналом. Следом полетели книги и пульт от телевизора. По правде говоря, услышь я такую глупость, тоже начала бы швыряться чем ни попадя.

– Что ты делала сегодня в моем офисе? – ляпнул Марк.

– И это все, что тебя интересует? Как именно я тебя застукала?

Габби перебралась на кухню, и в ход пошла посуда.

Она и сейчас бушует, не хуже урагана.

– Кто такая эта девица? – кричит она Марку.

Марк молчит. На Габби он старается не смотреть.

Та неожиданно застывает и начинает осматриваться. «Что это я делаю?» Такое чувство, будто она задает вопрос не кому-то конкретно, а дому в целом. Воспользовавшись моментом, я подхожу и обнимаю ее за плечи.