Марк Леви - Влюбленный призрак

– Спрашивается, благодаря кому? – подхватил Раймон. – Хотя напоить девушку – невелика наука. Ее я винить не стал бы: ты выбрал вино отличного урожая.

– Это ты научил меня выбирать вино.

– Неужели? Я и забыл.

– Мне так будет тебя не хватать! – не выдержал Тома́.

– Знаю, взаимно. Роли меняются: наступает моя очередь тебя опекать.

– Ты будешь счастлив там?

– Не беспокойся, я профессионал. Всю жизнь я старался ловить мгновения счастья, иногда мне это удавалось, случалось даже срывать банк, так было с твоим рождением. У меня и сейчас неплохо получается. Как, по-твоему, я добился этой увольнительной? Ты знаешь другого такого же ловкача, как твой отец?

– Я знаю твою гордыню, я ее унаследовал.

– Смотри не злоупотребляй ею, сынок.

Машина подъехала к пляжу и остановилась на пустой стоянке Бейкер-бич. Тома́ отпустил водителя. Открыв дверь, он взял свою дорожную сумку и сделал отцу жест следовать за ним.

Они побрели по песку. Раймон огляделся и указал на ближнюю дюну.

– Вон там, наверху, будет в самый раз.

Тома́ уже начал подъем, когда у него в кармане завибрировал мобильный телефон.

– Ты где? – спросила Манон.

– На Бейкер-бич, – ответил он.

– Я приеду максимум через двадцать минут.

– Думаю, мне лучше побыть одному.

– Я знаю, что ты собираешься сделать, я прочла твое письмо.

– Прочла и тем не менее звонишь безумцу, написавшему его?

– Я повстречала пианиста. Он обещал мне, что самая безумная история может осуществиться, если поверить в нее вдвоем. Мне хочется, чтобы он сдержал свое обещание. Ты помог мне ради моей мамы, я помогу тебе и твоему отцу. Дождись меня.

Стоя на вершине песчаной дюны, Раймон восторженно озирал горизонт. Тома́ подошел к нему и сел рядом.

– Нельзя заставлять женщину ждать, а мы всю жизнь только и делаем, что ждем их, что поделать, такой вот у нас дурацкий мир.

– Ты подслушиваешь мои телефонные разговоры?

– Я ни при чем, это все волны… Странное дело, у меня в голове звучит музыка.

– Это мелодия, которую я сочинил этой ночью.

– Ты теперь композитор?

– Я всегда сочинял музыку, но ее еще никто не слышал.

– И напрасно, это очень красиво, похоже на припев песни. Ты придумал для нее название?

– «Влюбленный призрак», – ответил Тома́.

Раймон украдкой улыбнулся, как всегда делал, чтобы скрыть чувства.

Они сидели бок о бок, храня молчание. Тома́ то и дело поглядывал на часы, и всякий раз отец тихо советовал ему не волноваться, она едет. Время шло, Раймон все больше веселел.

– Вот и она! – воскликнул он вдруг. – Встань, встреть ее, не развалишься, только отряхни песок со штанин.

На Манон были черные джинсы и белая приталенная блузка. На плече у нее висела большая льняная сумка, добавлявшая ее облику еще больше изящества.

– Я гнала как сумасшедшая, – сказала она, ставя сумку к ногам Тома́.

Он молча смотрел на нее. Она вернула ему его вчерашний поцелуй.

– Ты был прав, я все вспомнила. Ночью я прочла все мамины письма и твою записку, поэтому…

Она покосилась на две матерчатые сумки у их ног. Ручки сумок переплелись.

– Только я не знаю, как поступить, чтобы исполнить их волю, – призналась она.

Тома́ наклонился и достал урну своего отца. Манон взяла из сумки урну своей матери.

– Я съездила в родительский дом, чтобы забрать ее для их последнего путешествия. Папа ничего не желал слышать, но я не оставила ему выбора. Мы поспорили, он будет на меня зол несколько недель, но потом успокоится. Он никогда не мог долго сопротивляться своей дочери. Может, надо произнести какие-то слова? – взволнованно спросила она.

Раймон дал Тома́ понять, что это лишнее, потому что время поджимает. Но на этот раз Тома́ проявил упрямство.

– Никто не может требовать, чтобы вы хоронили своих родителей дважды, даже они сами. Мы поступим гораздо веселее.

– Он здесь? – спросила Манон.

Тома́ ответил утвердительным кивком. Раймон следил за ними с растущим нетерпением.

– Ты видишь и мою маму тоже?

– Нет, но отец дает мне понять, что она тоже здесь. Откроем урны, время пришло.

Так они и поступили, проявляя бесконечную осторожность. Тома́ пересыпал прах отца в урну Камиллы и громко провозгласил:

– Властью, врученной нам вами, объявляем вас соединенными навеки!

Манон было забавно за ним наблюдать.

– Ты забыл предложить им поцеловаться, не нарушай традицию, – подсказала она.

И тогда Тома́ встряхнул урну, как просил его отец.

В тот момент, когда Манон развеяла пепел, на пляже возникла фигура Камиллы.