Йожеф Балаж - Посреди земли

— Может, это я велела тебе в развалюхе ее поселить, где…

— А что мне было делать? Купить ей кооперативную квартиру? А где деньги взять, позволь спросить?

— У тебя только крайности: либо трущобы, либо замок…

Леваи хотел было ответить ей резкостью, но в это время в холле как будто послышались шаги и хлопнула дверь.

— Тише! Эмёке дома!

Оба насторожились. Но все было тихо.

— Она не знает? — шепотом спросила женщина.

— Знает только, что бабушка умерла.

Позднее, когда Леваи пошел звать дочь ужинать, он обнаружил ее в комнате для прислуги. Свет был погашен. Девушка лежала, с головой накрывшись пледом. Сколько он ни окликал ее, Эмёке не отвечала, а когда он ласково, но решительно стянул плед с ее головы, она неожиданно твердым голосом спросила:

— Папа, почему бабушке пришлось уехать из дома?

Леваи замер.

— Ты нас подслушивала? — Эмёке промолчала. — Доченька, подслушивать очень некрасиво.

— А умалчивать красиво?.. Теперь уж все равно, папа, я знаю. Но понять не могу.

— Ну, хорошо… — Леваи, сгорбившись, присел на кран постели. — Объяснить это не так просто… Ты ведь знаешь, у нас трехкомнатная квартира с холлом.

— И комнатой для прислуги.

— Конечно, по нынешним временам это довольно большая площадь, но квартира-то все-таки одна. Если ты выйдешь замуж…

— Папа, да когда это еще будет?

— …и братик твой женится, — жизнь есть жизнь, — у вас родятся дети, и тогда в этой квартире мы все не разместимся. Правда?

— Я об этом никогда не задумывалась.

— Да и не твое дело об этом думать. Но мой долг — позаботиться о будущем семьи. Знаешь, как трудно в Будапеште с жильем? Какой бы высокий пост ты ни занимал, как бы тебя ни уважали, при распределении квартир твои дети никакими привилегиями не пользуются. Их так же ставят на очередь, у них такие же права или точно так же нет прав, как, скажем, у детей подсобных рабочих. Разумеется, это справедливо, в этом суть нашей демократии. Так вот, у нас появилась возможность получить для бабушки квартиру в предназначенном на снос доме. Когда дом сносят, жильцы его получают квартиры со всеми удобствами. Дом намечали снести в течение одного-двух лет. Ну-с, мы поговорили с бабушкой, согласна ли она временно пожить без удобств. Она не возражала. Больше того! Просто обрадовалась. Сказала, что тоже хочет пожить своей жизнью… Мы рассчитывали, что ты кончишь учиться, вернешься домой из-за границы, а к тому времени у бабушки уже будет новая квартира с удобствами и ты к ней переселишься… Мы знали, как вы привязаны друг к другу.

Леваи вытер пот со лба.

— Понимаешь, доченька?

— Как же представилась такая возможность, папа?

Леваи с некоторым нетерпением ответил:

— Планами реконструкции города занимается наш институт.

— Подсобному рабочему такая возможность не представляется?

— Мы никого не лишали площади. Даже подсобного рабочего. Та квартира пустовала.

— Где она находится?

— В девятом районе. Неподалеку отсюда.

— На какой улице? Какой номер дома?

— Зачем тебе?.. Я слышал, дом уже снесли.

На следующий день Эмёке отправилась навестить бывших своих одноклассниц. Живя вдали от дома, она так мечтала о встрече с подругами: узнать бы, что у них нового, кто как учится, кто вышел замуж. Но прежней радости от доверительной болтовни, признаний, невинных сплетен она не испытала, все мысли ее и чувства были прикованы к тайне, которая, как она догадывалась, окружала смерть бабушки. У одной из подруг она встретила тетушку Аннуш, которая лет десять ходила к ним убирать квартиру.

— Мама ждала вас на прошлой неделе, — сказала ей Эмёке.

Расторопная старушка, у которой проворнее рук двигался разве что язык, прервала очередное повествование о превратностях своей жизни и с верхушки стремянки пристально уставилась на Эмёке.

— Ждала? Это почему же она ждала меня? Я еще прошлый раз заявила милостивой государыне, что больше к ней ни ногой!

— Правда?.. Тогда не понимаю, почему она вас ждала, тетушка Аннуш.

— Я ей это еще при жизни твоей бабушки сказала. Вскоре после того, как в последний раз повстречала ее.

Эмёке почувствовала, что горло у нее сжалось от волнения. Бабушка! Здесь какая-то тайна!

— А когда вы виделись с бабушкой?

— Когда? В ноябре. Кажется, в самом начале. Тогда она уже с месяц жила в той хибаре. Мы на рынке встретились, и я ее до дому проводила. Она, правда, не хотела, чтобы я провожала ее, стеснялась очень, что… — Тетушка Аннуш взглянула в лицо девушки и прикусила язык. — Да, ужасное это было место.