Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

Однако на сцене Олег сразу увидал такое, что коротко ткнул Валеру, и они немедленно выдвинулись на середину, никого не дожидаясь. На сцене стоял трап. То есть настоящий авиационный трап, причем советский, где самоходная часть внизу — это такая машинка из шестидесятых, как в классических иллюстрациях к «Незнайке». Господи, где достали? Как втащили в театр?.. Не склонный демонизировать своего героя (как делали многие), Олег готов был на миг поверить в сверхвозможности Коноевского… Уже потом он рассмотрел другой реквизит, тоже масштабный, но, конечно, примитивно-картонный: нечто вроде египетских пирамид, оклеенных баннерами в виде чеков «Березки». В общем, за этим стояла символика, которая мало что говорила людям его поколения (сам-то он вычитал про «Березку» в рецензиях), поэтому пока он больше оценивал всё технически: насколько внушительно будет смотреться в кадре.

Может, их вела судьба, но, опоздав, они попали на самую визуально-вкусную сцену. С вершины трапа, откуда-то с верхотуры, две длинноногие блондинки в форме бортпроводниц (и тоже, кажется, советских) бережно спускали вдрабадан пьяного молодого человека в серой генеральской шинели. Жаль, что Валера, вскинувшись, успел снять лишь финал этого впечатляющего схождения с небес. Но и то было хорошо.

Пока Олег с Валерой возились, обменивались жестами, реплики актеров как-то прошли мимо, они услышали только громогласный, вальяжно-пьяный генеральский окрик:

— На вопрос губки ка-акой ответ может дать королевский сын?

— Вы принимаете меня за губку? — смиренно спрашивал некто в костюмчике — таких было несколько.

— За губку, которая впитывает благоволения короля, его щедроты, но такие царедворцы служат королю лишь напоследок. Он держит их, как обезьяна орехи, за щекой. Раньше всех берет в рот, чтобы позже всех проглотить. Когда ему понадобится то, что вы скопили, он нажмет на вас — и, губка, вы снова сухи. А впитываете вы — слюни! — «Генерал» победно оглядел зал и очень натурально покачнулся. — А слюней у него много! — Онс детской радостью принял ржание зала. — У него полон рот слюней! Сиськи-масиськи…

«Генерал» принялся несметно пародировать, чтобы кончить дело смачным троекратным поцелуем, от которого его серенький собеседник долго отплевывался в ведро — только сейчас Олег заметил, что по сцене расставлены мятые жестяные ведра. До этого он лишь восторженно пихал Валеру: ты это снял?.. Поцелуй снял?

— Вот вы сейчас что пишете?

Некто балетными движениями проплыл к основанию пирамиды и выдернул листок из пишущей машинки: их, оказывается, здесь тоже расставлено было множество. «Был бы хлеб, а песня найдется», — зачитал он.

— Вот-вот! Сечешь фишку? Что общего между хлебом и песней?

Некто молчал то ли сконфуженно, то ли услужливо.

— И то и то — во рту! В гениальном генеральном рту, полном слюней! Сиськи-масиськи…

Ну да, шутка, повторенная дважды, становится вдвойне смешной. Даже Олегу, смотревшему спектакль всего пару минут, уже наскучило, он снова коротко ткнул Валеру и кивнул на зал. Валера развернул камеру и включил лампу. Те несколько рядов зрителей, которые попали под нещедрый, но в темноте режущий свет, неприязненно щурились, прикрывались программками. Или же, наоборот, позировали, старательно не замечая камеру, но приняв благородную осанку и написав на лицах прямо внимание-внимание к тому, что происходило на сцене. На сцене шел какой-то нудный диалог о том, нужно ли врать и лить елей (видимо, речь снова о Брежневе и К) или писать жестокую правду о том, что «лица сморщены, глаза источают густую камедь и сливовую смолу». Олег, конечно, не специалист, но и ему было очевидно, что премьера и так провалилась — без того, что будет дальше. А с «дальше» возникла, кажется, загвоздка. А может, они неправильно рассчитали время.

Во всяком случае, лагерь неприятеля заметил съемочную группу раньше, чем начался перформанс, и неудивительно, потому что Валера адски фигачил накамерным светом. На первых рядах началось оживление. К ним усиленно оборачивались, кто-то вскочил, потом сел, потом опять вскочил. Олег видел и белую голову в эпицентре этого движения. Несмотря на относительную молодость, точнее не-старость, Аркадий Коноевский был седым, а может, даже чем-то подкрашивал-подбеливал седину, чтобы она хранила ровный благородный оттенок прогоревшего пепла. Special for глянец, на страницах которого модный режиссер постоянно маячил… Олега забавляло другое: он понял вдруг, что впервые видит своего героя живьем. Ну, как видит…