Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

Они умирают в той комнате, куда привели пытать укра, и только Стрельцов и Кузьма знают, кто позволил пленнику пронести гранаты. Плата за Марину: они умирают, один за другим, в страшных муках, а он спасает только того, кого на самом деле мечтал бы уничтожить. Кузьма хрипит в его руках — все его жилы напрягаются, повинуясь отчаянному желанию жизни; валькирия терпеливо ждет у входа в комнату, но только Стрельцову решать.

Чувство всесилия охватывает его. Он убил стольких людей — и полностью свободен. Рассерженные призраки не преследуют его. Разве что Марина стелется следом — одна из бесчисленных жертв его ошибок и жестокости, — но ему наплевать, она делает его сильнее. Пусть тоскливо стоит рядом, если хочет, — он просто будет жить дальше. Никто не был так велик, как он, ведь расплаты не будет. Люди почему-то называют выжившего Кузьму героем, а Стрельцова — спасителя героя, незаметно отправляют домой, тихонько дают квартиру и списывают в утиль. Он чувствует несправедливость, но не беспокоится. Он знает, что придет час, и он будет убивать командира еще раз.

— Я не могу простить тебе ее! Не могу, Кузьма! — Его зубы лязгают в ночи. Он шипит, извивается в углу, как змей, но сослуживцы терпят — обычное дело.

Во сне он бессчетное число раз повторяет: «Кузьма», — но в голове имя преображается и звучит на тайном языке демонов: «Война, война, война!..» «Кузьма…» «Война…» — валькирия вздергивает голову и кивает с насмешкой. Это должно быть уничтожено.

Он снова в прошлом. Он солдат — видит, как умирают другие, и курит сигарету, в комнате стонут люди. Он отдал этой войне Марину, а кого отдали они? Убедившись, что никто не выживет, Стрельцов спасает только чудовище, тащит растерзанное тело наружу, запихивает в машину, едет в госпиталь по испепеленному, стонущему городу. Его последний подвиг: вернуть родине тело героя русского мира, принявшего смерть вместе со своим отрядом. Никто не верил, что можно пережить такие раны, такое количество крови… и когда Стрельцов услышал, что командир будет жить, он остолбенел, выронил изо рта сигарету. «Все воины, а тем более такие, как Кузьма, должны погибать в бою», — гневно молвила ему валькирия через это чудо.

Все будут думать, что он сломанный: несчастный влюбленный, чья девушка умерла за месяц до демобилизации; чей отряд подорвал пленный-камикадзе. Все будут считать его жертвой этой войны, даже человек в нем. И только Кузьма, чудом живой, будет знать правду. Их новая встреча неизбежна. Стрельцов легко прощается с фронтом, зная, что вернется на войну, за своим командиром. Тот сам призовет его, когда очнется, передаст послание через полковника Серова: «Приезжай в гости, в Край», — и втянет обратно в бой, который для воина не заканчивается ничем, кроме Вальхаллы.

«Удивительно… — думает он, глядя на человека в оптический прицел. — Тают секунды, но никто, кроме меня, не знает, что они последние».

На Край ложатся первые сумерки. Время выстрела близко, ненависть густеет и завладевает воздухом, которым дышат выжившие.

Кузьма все еще давал интервью, когда у него начал надрываться телефон.

— Ох, как же его выключить, — занервничал он, тыча в экран. Газетчики терпеливо ждали, но звонки повторялись снова и снова.

— Ответьте, ничего страшного. Вдруг что-то важное.

— Хорошо. Алло?!

— Але, Кузьма, — сказал Стрельцов. — У нас проблема. Одного я того… а второй, с протезом, жив.

— Как?! — Кузьма вскочил, забывая, что он не один. Павел встревоженно посмотрел на него и поспешил занять журналистов разговором, пока ветеран вышел с веранды кафе на улицу.

— Стрел, ты что, промазал?!

— Да нет. Пацан не промах. Сообразил и успел спрятаться за девчонку.

— Черт!

— А сейчас утащил ее в гостиницу, и я думаю, он оттуда уже не выйдет.

— Черт! Черт! — повторил Кузьма. Его трясло от гнева. — Катюха как?

— Была жива, когда они зашли в гостиницу.

— Надо за ними!

— Нельзя. Кто-то следит.

— Кто? Слушай, мне не до твоих глюков. Так, я иду туда! Встретимся у входа!

— Нет, Кузьма! Кто-то видел меня, нельзя туда! Я сваливаю.

— Ты охренел?! — взревел Кузьма. — Выполняй приказ!

— Прости, но это не игры, — Стрельцов говорил спокойно. — Надо уходить. Тебе тоже. Я почти уверен, это укры, которые за нами охотятся.

— Да никто за нами не охотится здесь! А тебя вообще считают мертвым!

— Тогда тем более будь осторожен. Для них только ты живой.

Стрельцов сбросил вызов и избавился от телефона.