Таисья Пьянкова - Таёжная кладовая. Сибирские сказы [litres]

А потом?

Потом Демьян Стеблов уверен был, что Настёна пойдёт за ним не то что на каторгу – в пекло следом кинется.

Безвыходность эта накатила на парня бессонной ночью. И тут в его халупёнку при кузнице раздался стукоток.

«Вот оно, – подумалось Демьяну. – Прикатило воротило… всю Москву загородило…»

Подхватил кузнец топор, распахнул дверь, а никакой Алефы за порогом нету. Стоит перед ним тот самый дохленький мужичонка, который пособлял Сигарихе дом с подпольем ладить. Стоит и маячит Демьяну: ты, дескать, хозяин, не бойся меня, впусти, жалеть тебе об этом не придётся!

Впустил. И хорошо сделал…

Поутру Алевтина Захарьевна не замедлила опять верха припрыгать. Вся нетерпением так и горит. Видать, что дурь её окончательно созрела. Даже в кузницу лезть не стала. А как Демьян вышел к ней навстречу, так прямо на улице и повалилась ему в ноги. Повалилась и завыла. Так завыла, хоть пристреливай. Воет, паразитка, а сама стращать кузнеца не забывает: всё золото, дескать, в жадный карман Красика перекладу, а не допущу тебя до Настёны. Ни мне радости, ни тебе счастья…

– Ну, тогда ладно, – вдруг да отозвался на угрозу Демьян. – Тогда, Алевтина Захарьевна, считай, что ты меня шибко испугала. Уж коли ты да столь круто взялась месить, придётся и мне подмогнуть тесто твоё разделать как следует. Жди меня с подарком ко своим февральским именинам. Поглянется тебе моё подношение – твоя взяла. Не поглянется – моя беда…

Вот и считайте: сентябрь, октябрь, ноябрь, весь декабрь, январь и февраль прихватим порядком – без малого полгода Демьян Стеблов, можно сказать, не выходил из кузницы. Не столько сам от людей прятался, сколько того синенького мужика охранял. Потому и в кузню никого не пускал: всякого человека торопился перевстретить ещё на подходе. А работа, слышно было, вовсю шла.

Какую беду пособлял творить Демьяну дохлый мужичок, Бог его знает…

Настала пора – засуетилась Алевтина Захарьевна именины справлять. Редкие подарки принимать наладилась.

Накануне того дня Демьян Стеблов один, без помощника, доставил на санях до Сигарихина дома что-то уж больно увесистое, упеленованное в рогожу.

Когда поклажа была перенесена в дальнюю угловуху, дворник Ермолай, пособлявший в том кузнецу, ажно занемог. Всю ноченьку напролёт хватался за поясницу, тяжестью сорванную.

Не только Ермолай не спал до рассвета. Демьян точно так же в занятой угловухе века с веком не свёл. Чем-то он там потихоньку позванивал да постукивал. Не спала и Настёна, упрятанная Алефою в глухом внутреннем покое. Как ни глуха была её каморка, а кляцанье проникало и сюда. Настёна прислушивалась к нему, подрагивала и бледнела, ежели стукоток надолго затихал.

А Демьяну к тишине дома прислушиваться было некогда. Он что-то доделывал, занавесивши окна в угловухе до самого потолка. С зарёй колотня его не затихла, а звякала да стукала свои отложил он в сторону лишь тогда, когда уж взялись наезжать на Сигарихин двор пыжливые гости. Обеспокоенные, однако, не больно лестным соперничеством, они прямо с разбегу приступали одаривать хозяйку всякими удивлениями. Затем спешили до угловухи, нагло торкались в неё, строили через запертую дверь над неотзывным Демьяном разные насмешки. Многие из них пытались найти хоть малую какую щель – поглядеть, чего такого занятного можно прятать столь ревностно от любопытных глаз? Двое всё-таки умудрились, один на другого влезши, проникнуть с улицы нетерпеливым интересом в просвет оконной занавески.

– Ни хрена не понять, – тут же отчитались они перед назойливой оравой набежавшего интереса. – Стоит какое-то чучело у стены, прикинутое рогожей…

На все домогательства раззадоренных Алефиных прихвостней Демьян из угловухи отозвался всего лишь раз.

– Приходите в полночь, – только и сказал он.

Пришлось отступиться. Не станешь ведь в чужом доме высаживать дверь.

Вот сели гости за столы, вот выпили-закусили, вот спорить вяло взялись – каждый своё достоинство выпяливает. Однако же никто не может забыть того, какая заноза в кичливости их увязла. Потом ничего, распалились, расшумелись, полезли уже через стол чуть ли не вилками тыкать друг в друга. Тут настенные часы и ударили по их расходившейся спеси полуночным боем.

Все разом смолкли, все разом уставились на хозяйку: веди, мол, красавица, показывай, чем таким изрядным намерен удивить всех нас твой новый фаворит. Не насмешит ли он нас до слёз?

Повела Алевтина Захарьевна смешливую рать.