Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

«Вот русские, все зашифровались под иностранные флаги, а ведь их сейчас в порту не менее десятка» — кэп хмыкнул и почесал стриженый затылок. «А ты сам, то же все под «удобный флаг» норовишь прогнуться, налоги не хочешь платить, ну и правильно, пусть эти парни в кремле определятся, что это за страна такая Россия, где управляют ставленники из Вашингтона и если уплатить все налоги, то по миру на завтра с сумой пойдешь. Потому и врем мы сами себе… ну да ладно» — он взял микрофон и позвал: «Машина мастику».

— На связи машина.

— Второй, Иваныч, ты что ли, а где стармех? — Павел тревожно взглянул на часы, фосфорные стрелки на циферблате его «Омеги» показывали половина девятого.

— Дед спрашиваю, где…?

— Отдыхает, Павел Тимофеевич, просил не тревожить до отхода.

— Машине четырехчасовая готовность, — голос капитана начал утрачивать либеральные нотки и это означала как для второго механика, так и для всего экипажа, что расслабуха закончилась. Но все по опыту знали, что отдых будет при выходе в открытое море, когда судно ляжет в дрейф и кэп собственноручно вручит каждому члену экипажа по паре бутылок виски, ящику баночного пива и пачку честно заработанного бабла. Ох уж этот сленг и красноречие глаголов и местоимений, выдернутых русскими людьми из нищенского словарного запаса криминальных одесситов и москалей.

Пашка приоткрыл лобовой иллюминатор и крикнул вахтенному на трапе.

— Эй, Дремлюга, все на борту?

Матрос поднял голову и обнажил золотые фиксы на фасаде крупных зубов.

— Дракон и Витя — «Порожняк» час тому назад пошли прогуляться по порту, — он развел руками, пока на горизонте все тихо.

— Вот я им погуляю, — кэп ударил кулаком по планширю, отчего освещение судна в испуге замерцало. — Знаю я их прогулки, как вернутся обоих ко мне в каюту.

— Понял, Павел Тимофеевич, — Дремлюга отчего-то снова улыбнулся, словно пытался угодить мастеру, и натянув на уши черную вязанную шапочку вновь углубился в чтение какой-то толстой книги.

«Вот урки, всю молодость с ножами и кастетами пробегали, да по тюрьмам туберкулез наматывали, а сейчас все поголовно за книги взялись. Видно требует русская душа хорошего чистого слова, и ничем эту потребность не истребишь».

Павел выключил все приборы и, прыгая через несколько ступенек, скатился по трапу к себе в каюту, где на его любимом кресле восседал Игорь Смагин, потягивая холодное пиво и листая программы на его, Пашки-краба, любимом телевизоре «Сони», упакованном по старинке в корпус из красного дерева.

— А ну-ка, сявка, брысь отседа на шконку, — Павел жестом указал Игорю его место, — это тебе не красный пассажир, и вообще хватит хлебать пойло, у меня матросы все тверезые, как стекло, и книги читают, а какой-то залетный пассажирчик постоянно под градусом и от японской порнушки не оторвать.

— Ой, ой, книголюбы-трезвенники на браконьерском краболове, — Смагин нехотя пересел на стул, но банку с пивом так и не выпустил из рук. — Посмотрим, в каком виде под утро твои книголюбы заявятся на борт «Громобоя». Да, да, Паша, я имею в виду Косявого и Витю — «Порожняка» Наверняка хлопцы где-то раздобыли валюты и сейчас с особым усердием обменивают ее на литры японской самогонки под названием «Сантори Виски».

— От тебя, Смагин, я гляжу ничего не утаишь, ты их видел, что ли?

— А зачем мне их видеть, Паша, ты ведь с моста так орал, что на другом конце этого тихого городка япошки в ужасе подскакивали со своих спальных циновок и забрались на вершины самых крутых небоскребов в надежде укрыться от очередного цунами. Ты бы еще, мастер, судовую сирену включил. А на счет того, какие они вернутся, ты, кэп, и без меня хорошо знаешь.

— Да, верно, Смагин, знаю, — Павел в пол оборота скосил один глаз на Смагина и ухмыльнулся, словно видел его впервые.

— Знаю, Смагин, но я знаю и то, что эти парни к шести утра будут трезвее нас с тобой, и меня не подведут, вот это главное в моей команде, а то что я каждому лично шею намылю — это тоже факт.

В это время забился в истерическом звоне огромный телефон на письменном столе. Вахтенный Дерюга доложил, что на причале едва держатся на ногах Дракон и Витя — порожняк. Их поддерживают под руки два крупных парня, по виду и выражениям, летящих из их пропитых глоток — это русские моряки. Амбалы то же были навеселе, но на ногах держались крепко.

— Эй, на вахте, заберите своих на борт, мочи нет слушать их байки про то как вы ловко в последней ходке ускользнули от «костгарда» под прикрытием имитаторов и удобных флагов.