Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

— Окей, Смагин, записывай…

— Ты что же это, капитан-лейтенант Дубина, совсем там на своем сторожевике свихнулся, глянь, паскуда, на карту, ты ведь давно в территориальные воды Японии залез. А если их «Орион» с воздуха тебя засечет, или спутник, все международный скандал и твоя дурная башка полетит, и я погон лишусь…

— Да я, капитан второго ранга, браконьера преследовал, трое суток за ним охотился, уже почти накрыл, но выскользнул прямо из рук, угорь проклятый…

— Молчать, сам ты угорь, ты бы его еще во внутреннем Японском море ловить начал, немедленно возвращайся на базу и мне объяснительную на стол. Ты что же, гаденыш, возомнил себя хозяином корабля и всего океана, ну, ты еще плохо знаешь капитана второго ранга Григория Слепцова, я-то тебя научу свободу любить, все, конец связи…

Василий Дубина повесил трубку и с ненавистью посмотрел на рулевого матроса, затем манипулятором сбросил обороты двигателя до среднего хода.

— Право на борт, ложимся на обратный курс, старпом, запиши в судовой журнал координаты, время, лежим в дрейфе, аварийный ремонт двигателя. — Дубина с тоской посмотрел на чистый горизонт: «Эх, еще бы сутки хода и накрыл бы я этого неуловимого «Пашку-краба» с поличным. Ничего, никуда он от меня не денется, подежурю возле Курильских островов, другого пути у него нет, как через Сангарский пролив на Южную Корею, вот здесь я его и прищучу. Наверняка с ним и валюта будет, и липовые судовые журналы, и «удобные флаги», так что получит разбойник по полной, а с начальством договориться можно, ведь победителей не судят».

Через сутки браконьерская шхуна «Громобой» медленно и осторожно заходила в небольшую и тихую бухту японского порта Отару, приютившегося на северо-западном побережье острова Хоккайдо. Океан успокоился, его могучее дыхание лишь слегка покачивало шхуну, скользящую под рокот дизеля на самом малом ходу мимо стоящих на рейде океанских сухогрузов под разными флагами морских держав со всего мира. На одном из самых потрепанных по виду, с ржавыми бортами транспорте Смагин заметил российский выцветший, с потрепанными от ветра краями, триколор. «От себя не убежишь» — мелькнула в его голове избитая фраза. Он попытался отогнать от себя воспоминания, но почему-то не смог или просто не захотел.

Здесь, вблизи чужого берега, где, даже цвет морской воды и кромка берега была какого-то другого, чуждого его душе цвета, Игорю стало вдруг ужасно тоскливо и обидно, что ему русскому человеку, приходиться прятаться и от своих и от японцев без имени и документов на браконьерской шхуне среди небритых, обросших ракушками и водорослями мореманов и спрашивается, ради чего, да ради кучки зеленых пачек банкнот, на которые можно получить крупицу удовольствий от той жизни, что дала тебе мать…! Игорь встряхнул головой: «Начал философствовать, значит, наступает старость, а это мне ни к чему…» — он вышел на спардек и подставил лицо солнцу, кровь снова закипела в жилах, заливая все тело блаженными потоками радости.

Моряки «Громобоя» ловко развесили вдоль бортов пузатые, похожие на беременных моржих, резиновые кранцы, «косявый» легко метнул выброску на причал, где ее принял кривоногий с шапкой седых волос на голове, японский швартовщик. Он зацепил выброску за буксировочную скобу на своей мини «Хонде», юркнул в кабину и, поддав газу на педаль акселератора, потянул провисший швартовый из воды. Через десять минут «Громобой» уже стоял смирно, словно стреноженный конь, крепко прижатый к причалу туго набитыми новенькими, закупленными еще в прошлом заходе у местных шипшандлеров, надежными швартовыми концами.

«Паша-краб» вышел из своей каюты в цивильном костюме цвета «хаки», изящно пошитого по фигуре еще лет двадцать тому назад в одной из многочисленных мастерских Бангкока и приветливо помахал рукой довольно рослому, с заплывшими глазами, японцу на причале, стоявшему чуть особняком от группы местных рыбаков, одетых, словно школьники-подростки в одинаковые клеенчатые куртки ярко желтого цвета.

— Это Якимура — наш «благодетель» — с заметной иронией в голосе, чуть слышно проговорил кэп, стоящему рядом с ним, с разинутым ртом, Игорю Смагину. — Краб мы взяли первоклассный и я думаю Якимура не поскупится на «зелень», тем более, что американские доллары на островах как бы вне закона, и крупная наличка грозит по местным законам большими проблемами любому бизнесмену или даже конгрессмену, в отличие от бесшабашной, вечно пьяной и не мытой России. — Павел словно подросток вспорхнул по трапу на бетонный причал и смешно кланяясь «крабовому японскому боссу», сложил мозолистые руки в приветственном поклоне. Босс наигранно расплылся в привычной для азиатов улыбке, обнажив крепкие, как у волка зубы и сложился пополам, будто объемная книга под тяжестью, веками накопленных, умных мыслей, предрассудков и человеческого опыта.