Вячеслав Солдатенко - Разводы [сборник]

Так Ваня узнал, что в деревне у него есть недоброжелатели.

Ваня объяснял эмоции, учил проговаривать текст без трагических рыданий.

– Нет, Любочка, читай медленно и обыденно. Будто картошку чистишь. Эмоцию не надо играть. Будь собой. Представь, что это происходит в твоей жизни. Вот Диана любит, а вот сомневается. (Он всё показывал на себе.) Вот Фабьо не верит Марселе, потом верит, потом понял, что его надувают. Понятно?

Даже плотник Степаныч понимал.

Одна лишь Светка играла сплошную ярость. Её спасало то, что у красивых дев даже ярость бесподобна.

– Я не понимаю! – пыхтела девушка. – Объясните мне отдельно! После репетиции! Хотите, я к вам домой приду?

– Нет. Есть режиссёрское правило не брать работу на дом.

– Даже если это симпатичная девушка?

– Особенно, если это симпатичная девушка.

– Тогда приходите к реке.

– Я плавать не умею. А зная вашего мужа, могу ожидать купания. Причём под водой и на большие расстояния.

Однажды Ваня сократил репетицию, всех отпустил. Оставил только трёх механизаторов, игравших свиту графа Лудовико. Актёрам следовало понять, как играть трезвых слуг в пьяном виде. Трезвыми по вечерам механизаторы не бывали по неотвратимым физиологическим причинам.

Светка ушла кормить Петю ужином, сказала «скоро вернусь». Ваня отчихвостил механизаторов, распрощался. И тут вернулась Светка. Оглянуться не успел, как остался с ней наедине.

– Ну расскажи мне про театр. Мне это очень надо.

– Света. Есть несколько актёрских систем. Не буду все пересказывать, опишу только нужные приёмы.

– Ты считаешь меня бесталанной? Скажи честно!

– Нет, Света. У тебя отлично получается. Ты прекрасная актриса, в будущем. Яркая, фактурная, с харизмой. И конечно, твои синие глаза видны с последнего ряда. Для многих ты самая красивая в нашем спектакле.

– Я нравлюсь тебе?

– Нравишься как актриса. Не перебивай. Просто тебе не хватает опыта. Темперамент подводит.

– Я так и знала. Ты связался с Любкой, чтобы не думать обо мне!

– Света, не отвлекайся! Мы говорим о пьесе!

– Дурачок. Зачем ты отрицаешь очевидное? Если боишься невзаимности, то напрасно. Ты мне тоже очень нравишься. Просто ты слабохарактерный!

– Света, ты меня не слышишь. Соберись, Света.

– Я-то тебя слышу и понимаю. Ты говоришь одно, а думаешь совсем, совсем другое.

– Света, дорогая…

– Вот сейчас, ты же не хочешь говорить «дорогая». Ты хочешь сказать «любимая». Зачем ты мучишь себя и меня? Ведь я помню те стихи на остановке! Ты их читал мне одной!

– Света!

– Если ты боишься Петю, то зря. Я с ним разведусь – он даже не пикнет. Он и в любви-то не разбирается.

В Светкиных глазах поднималось цунами безумия. Она подошла близко и взяла Ванино лицо в ладони, принуждая смотреть в глаза. Ваня боялся быть грубым, поэтому не вырывался. Он просто сказал:

– Света, я тебя не люблю. И не полюблю никогда.

– Зачем ты врёшь! Ты делаешь больно нам обоим!

Света прижалась к Ване вся. Как-то ввинтилась в его объятия.

– Да отойди ты от меня, глупая корова!

Вдруг дверь открылась. На пороге стоял Петя. Яблоня за его спиной казалась ветвистыми Петиными рогами. Света вдруг завизжала:

– Петя! Спаси! Он меня лапает! Эта сволочь московская! Свинья!

Света отпрыгнула, как-то жалко прикрыла грудь, будто на ней разорвали рубашку. Петя взревел и бросился вперёд. Ваня побежал прочь по лавкам, через сцену, как мог быстро. Добежал до стены, увернулся от большого кулака, побежал назад. Светка визжала и бросала в Ваню реквизит. Был тяжёлый миг, Петя схватил режиссёра за рубаху. Светка метнула стул, попала в мужа. Муж упал, рубаха треснула.

«Д’Артаньян, я стреляла не в вас! Я стреляла в вашу лошадь», – всплыло в голове. Ваня ударил всеми четырьмя копытами и выскочил на улицу.

Ужас не в том, что Светка дура, а в том, что нужно было вырвать ей язык.

Следующим утром на Ваню косо смотрела продавщица Лидия. Баба Нина хмыкнула:

– Ну и гусь!

Доярки здоровались сквозь зубы, без улыбки. Все уже знали, Теодоро пытался изнасиловать Марселу. Никому в голову не приходило, что могло быть наоборот. По деревенским правилам жертва харассмента тот, кто громче визжит. А кто молчит – тот маньяк и терпила.

Ваня пошёл за советом в администрацию. Ирина Павловна фыркнула и вышла, хлопнув дверью. Бондарев развёл руками.

– Ты же знаешь, как работает женская пропагандистская машина. Я-то тебе верю. Но даже если ты был без сознания, всё равно теперь насильник.