Александр Маркин - Дневник 2006–2011

28 марта

Марбах стоит на холме, погода меняется каждый час. Утром было тепло и солнечно, птицы радовались весне, потом вдруг задул холодный ветер, нагнал черные тучи, начался ливень. Я прятался от дождя в супермаркете. Ходил между полок с консервными банками, рассматривал толстых турецких баб в платках и провинциальных немецких мужчин с татуировками. От одного приятно пахло мокрыми волосами. Вышел из магазина — светит вечернее солнце, на полдороги до дома снова начался ливень. Спрятаться от дождя было негде. Библиотека закрыта. Музей Шиллера закрыт. Пока дошел до дома — промок насквозь. Ночью страшно. Дом стипендиатов — шедевр современной архитектуры из дерева и стекла. В комнате и коридорах кажется, будто на тебя кто-то смотрит из темноты, а когда об этом забываешь — боишься пожара.

30 марта

В архиве, в вестибюле, уже второй день скучает белая болонка, привязана за поводок к перилам лестницы в гардероб, рядом железная миска, серая сумка и кость. Как хотела бы я стать кровью, вытекающей из твоей раны!

В библиотеке новый стипендиат в полосатом свитере, я, правда, все время вижу только его широкую спину.

В моем гардеробе много вещей, которым я не подхожу. У зеркала подумал, что по частям тела можно прочитать мое происхождение: крепкие короткие ноги — от крестьянских предков отца, лысеющая голова неправильной формы — от мордовского деда и т. д.

1 апреля

Ах, рыжий англичанин в полосатом свитере! Он пишет диссертацию про поп-литературу. У него такой ласковый голос. Я вернулся из архива, пошел в компьютерную комнату, он сидел там за компьютером и сказал мне хай (так я услышал его голос). Потом он ушел, а я смотрел, как он поднимается по лестнице к себе на этаж, он был без обуви, в одних носках.

Я после этого так распереживался, что пошел в сумерках гулять по городу. В Марбахе все дороги ведут к дому, где родился Шиллер. Пойдешь в одну сторону — придешь к дому, где родился Шиллер, пойдешь в другую — придешь туда же, только с другой стороны. Не удивительно, что Шиллер сбежал отсюда при первой же возможности. Здесь есть огромный мост над ручьем и автомобильной дорогой, высокий, идеальный для самоубийства, дорога Песталоцци, улица Гете и дремучий лес, в котором сломанные ветки и мокрые листья на земле в темноте можно принять за мертвых зверей. Когда уже шел к дому, видел мужчину, красившего в темноте забор.

4 апреля

Полдома стипендиатов заняли приехавшие из Гамбурга студенты: блондины с серыми и голубыми глазами, таких любил описывать (впрочем, не только описывать) Томас Манн. Из-за этих студентов у меня полдня была эрекция.

Бессонница.

У Томаса Манна, когда он видел голубоглазых блондинов, тоже была эрекция, причем даже в самом преклонном возрасте. Блондины также возбуждали Генриха Манна, Клауса Манна и даже Голо Манна, если биографы не обманывают.

Ездил гулять в Людвигсбург. Там барочный парк, очень красиво, голубое небо, розовая церковь с белыми ангелочками на фасаде. Готовятся к туристическому сезону, красят дома, начищают золотые купола.

5 апреля

Германисты сидят в библиотеке, склонившись над толстыми книгами или — в специальном бункере — над бесценными рукописями великих немецких писателей, даже англичанин с широкой спиной каждый день сидит и читает, а я не могу подолгу находиться в библиотеке: наверное, аллергия на книжную пыль. Часами размышлять о бессмысленности жизни, часами читать одни и те же новости в интернете, ночи напролет смотреть, один за другим, уже десятки раз просмотренные фильмы, потом стоять у окна и смотреть на серые утренние сумерки, на дождь, на утренних бегунов — все это прекрасно, ведь не требует никаких усилий. Англичанин сказал сегодня, что скоро уедет.

6 апреля

Вечером англичанин позвал меня к себе в комнату смотреть футбол. Он здесь тоже скучает, его невеста — дочь лакея семьи Флемингов. Он весь вечер жевал мятную жевательную резинку, я пил красное вино и надеялся, что он меня выебет, но напрасно. Немецкие студенты весь вечер орали под окнами Оду к радости .

8 апреля

Утром позавтракали с англичанином в кондитерской, а потом я проводил его до вокзала. Es war kurz, aber angenehm , сказал он на прощание, пожимая мне руку. Он уехал в Баден-Баден, а оттуда полетит домой.

Один из студентов-германистов, самый красивый из них, валяется на лужайке с бутылкой минеральной воды и опять что-то поет. Так не хочется обратно в архив!