Даниэль Шпек - Bella Германия

– При чем здесь мама?

– Это она привезла с собой старую Сицилию и держала меня в ней, как в клетке… «Мы маленькие люди… – передразнила Джульетта. – Крестьяне. Жертвенные агнцы… Мы не заслужили счастья». Она не могла позволить мне то, о чем сама не имела ни малейшего представления.

Джованни в задумчивости смотрел на сестру. Пожалуй, она права. Он оглянулся на гостиную, где перед телевизором сидел Винченцо, и плотнее притворил балконную дверь.

– Я постоянно слышу ее голос… – Джульетта тряхнула головой. – Стоит только решиться на что-нибудь – и он тут как тут… «Ты не смеешь! Знай свое место!»

– Джульетта, – Джованни посмотрел на сестру, – что ты задумала?

– Ты читал Маркса? – спросила вместо ответа Джульетта.

– Мадонна, он-то здесь при чем?

– В Милане я купила его книгу, «Капитал»… Так вот, Джованни, бытие определяет сознание… Понимаешь? Это все Сицилия, – во мне, в тебе, в нас… Я ни черта не понимаю в политике, но одно знаю наверняка: мы либо умрем, либо сами станем хозяевами своей судьбы, третьего не дано…

– Что ты намерена делать? – повторил Джованни.

– Если американцы летают на Луну, то мне уж точно позволено перебраться через Альпы.

– Не обольщайся, Германия далеко не рай.

– Мне не нужен рай, Джованни. Я просто хочу жить.

В зале стояла духота. Полицейские в форме не спускали глаз с публики – в основном с длинноволосых типов, от которых так и ждешь, что они вот-вот примутся дымить травкой.

Актрисы на сцене кувыркались под одеялом, на котором было написано «Цензура», а потом запели, выставив обнаженные груди. Розария отвела глаза. Уж очень неловко было за тех, кому природа, похоже, забыла даровать хотя бы намек на стыд.

Идея семейного похода в театр принадлежала Джованни, который хотел развеять мрачное настроение Джульетты. Заодно и показать себя светским человеком. Они выбрали «Волосы» – скандальный американский мюзикл на немецком и в исполнении немецких актеров. Винченцо оставили дома смотреть телевизор, вещающий на непонятном ему языке, потому что зрителей моложе шестнадцати лет на спектакль не пускали.

Джульетта никогда прежде не бывала ни в музыкальном театре, ни в опере, хотя с удовольствием слушала оперную музыку. Происходящее на сцене перевернуло ее представления о мире. Поначалу Джульетта отнеслась к действу скептически, но исподволь музыка увлекла, втянула ее в водоворот красок и звуков. Как будто кто-то распахнул дверь в потайную комнату – и в замшелой крестьянской хижине взорвался волшебный фейерверк.

В Германии мода не была искусством правильных пропорций, на нее смотрели исключительно как на способ самовыражения. Публику мало интересовало, какой школе следует модельер, комбинируя материалы и изобретая фасоны. Эмоциональная выразительность – вот что тут имело значение.

Для Джульетты, чей стиль сформировали миланская эстетика и сицилийские традиции, это было как глоток свежего воздуха.

– О чем они поют? – шепотом спросила Розария мужа.

Джованни пожал плечами:

– Хотят больше свободы… И трахаться друг с дружкой без помех.

– И ты хочешь здесь жить?

– Оставь, пожалуйста, это же шутка.

– Это так ты жил до нашей свадьбы?

Джованни загадочно улыбнулся:

– За кого ты меня держишь, любовь моя?

Джульетта постукивала ногой в такт музыке, чем нервировала мужчину в соседнем кресле, потного типа в роговых очках.

– Джованни, ты лучше меня понимаешь этих немцев, – прошептала она брату на ухо. – Сидят как студенты на лекции… Они всегда такие?

Джованни снова пожал плечами:

– Да, обычно такие.

После спектакля Джульетте с Розарией представилось еще одно доказательство странности немцев. Джованни повел женщин на Леопольдштрассе, в итальянское кафе-мороженое, где работали земляки из Венето. За столиками у входа группа студентов с прилизанными волосами вела дискуссию – настолько серьезную, словно речь шла о планах на ближайшую мировую революцию.

Джульетта заметила, что в немецких кафе не принято выставлять столики на улицу, как в Италии. Заглянув в окно баварской пивной, она увидела мужчин в странных шляпах с перьями и официантку в дирндле, державшую в руках сразу четыре огромные кружки. Совсем как в фильме, который они когда-то смотрели с Винсентом.