Даниэль Шпек - Bella Германия

Винченцо сделал знак, что мы можем поговорить без помех, и деликатно удалился.

– Я знаю, что он… – мама подыскивала слова, – что он многое понимает не так, как я… Он слишком темпераментный.

Я совсем не была уверена, что мама выбрала подходящее место для выяснения отношений. Но главное, я не понимала, чего она хочет.

– Дело не в том, что ты понимаешь так, а другой иначе. Просто правда всегда двулика.

– В отношениях, Юлия, вообще не бывает никакой объективной правды. Каждый в ловушке своей истории.

Сверху мама казалась такой маленькой.

– Ты всю жизнь защищала свободу. Но лишила меня возможности иметь на этот счет свою точку зрения.

Мамино молчание я истолковала как признание вины. Она долго просто смотрела вверх, держа мобильник возле уха.

– Значит, я потеряла тебя?

Возможно. Наши отношения и в самом деле дали трещину, которую вряд ли когда-нибудь получится залатать. С другой стороны, пытаться вычеркнуть мать из жизни не менее безнадежно, чем изменить свою историю.

В этот момент из дверей больницы вышел Винченцо, и мама опустила руку с мобильником. Они стояли друг против друга и молчали. Я прижимала телефон к уху и не слышала ничего, кроме ветра. Потом почувствовала себя ребенком, который подглядывает за родителями в замочную скважину, и дала отбой.

Винченцо что-то сказал, мама ответила. Что-то произошло между ними, я на расстоянии ощущала их волнение. Тридцать лет разделяло их – две жизни, две страны, две лжи.

Мама дала Винченцо сигарету, он протянул ей стаканчик с кофе. Оба посмотрели на меня. Я помахала им, они ответили.

Винченцо вернулся один.

– Ну как?

Он выглядел растроганным и немного растерянным.

– Она хочет, чтобы ты простила ее.

– Она все еще там?

– Нет.

Я взглянула на часы: уже заполночь.

– Она хорошо тебя воспитала. Такой дочерью, как ты, можно гордиться. Я сказал Тане спасибо.

Он сел рядом. Уж если Винченцо смог простить Таню, мне тем более следует это сделать. Я привалилась к его плечу и заснула.

В четвертом часу я проснулась. Было тихо, только где-то в отдалении слышались голоса. Винченцо спал. Я встала и вышла в коридор. За стеклянной дверью палаты интенсивной терапии горел яркий неоновый свет. Там стоял седой доктор в белом халате и рядом с ним женщина. Я узнала Клару. Доктор устало качал головой. Она смотрела на него не отрываясь.

Потом появилась ночная сестра. Принесла его вещи: портмоне, очки, шариковую ручку, бритвенные принадлежности. Никто из нас не решался их взять. Как будто тем самым мы признали бы свершившимся то, о чем боялись услышать. Винченцо выглядел совсем разбитым. Клара почти не разговаривала с нами, избегала смотреть на брата. Все были в шоке.

Наконец я решилась забрать у медсестры вещи, но Клара меня опередила. На пол упал листок. Медсестра нагнулась за ним и протянула мне. На сложенном листке было мое имя, выведенное знакомым каллиграфическим почерком.

Я подошла к окну и развернула листок.

Моя дорогая Юлия,

Сейчас меня увезут на операцию. Я обещал вас дождаться, но все произошло слишком быстро. Впрочем, доктор настроен оптимистично, и я рад, что сейчас вы на пути ко мне. Мне трудно выразить словами, как я был счастлив, узнав об этом.

Надеюсь, Винченцо разделяет мою радость. Как он воспринял мое письмо? Конечно, мне следовало бы рассказать об этом раньше. И не только ему, но и его отцу, который заботился о нем. Винченцо считал его убийцей. Марианна призналась в страшном поступке перед смертью. Как она могла пойти на такое и жить с этим столько лет, для меня одинаково непостижимо. Но мне хотелось бы, чтобы вы с Винченцо когда-нибудь простили и ее. Мне это вряд ли будет под силу.

Юлия, твоя бабушка Джульетта была самым прекрасным подарком из всех, которые когда-либо посылала мне жизнь. Те немногие дни, которые нам довелось провести вместе, я не забуду до смертного часа. Мы цепляемся за воспоминания, когда хотим удержать время, но в конце концов все равно ничего не остается. Кроме веры в любовь, которая вынесет любую ношу, даже на первый взгляд самую непосильную.

Долгое время я считал себя несчастным человеком, потому что потерял Джульетту. Теперь я счастлив, потому что ничто не мешает мне любить ее в оставшееся мне время, да и потом. Потому что Джульетта продолжает жить в тебе.

Твой дедушка Винсент

– Что он пишет? – спросила Клара.

– Ничего особенного, – ответила я и сложила листок.