Даниэль Шпек - Bella Германия

Винченцо волновался больше моего. Это его история искала выхода. Но можно ли было ей верить? Иногда ложь не ложь в прямом смысле этого слова, а освобождение, выход из тупика. Каждый боится признать себя виноватым, так складываются разные версии одних и тех же событий. Но в истории Тани и Винченцо в любом случае недостает еще одной части – моей. Оказывается, я была любима больше, чем могла себе представить.

Итак, странствия Винченцо закончились. Безбрежное небо над головой свернулось до восьми квадратных метров.

И опять эти невыговариваемые немецкие «составы». «Камера предварительного заключения», «товарищи по камере предварительного заключения», «болтовня товарищей по камере предварительного заключения» – все это в одно слово, разве не забавно?

Когда Винченцо увидел Таню, у них не было возможности поговорить друг с другом. Только друг о друге.

Он сидел на скамье подсудимых, она стояла на свидетельском месте – в пончо, которое связала собственными руками. И выглядела необыкновенно женственно, несмотря на короткую стрижку.

Таня ни в чем не обвиняла Винченцо. Говорила, что знала его со времен коммуны, подбирая слова осторожно, чтобы самой не залезть в петлю.

Полицейский, в которого она стреляла, выжил. По счастью, пуля лишь задела ему бедро. Он находился в зале суда и узнал Винченцо. Таня и Олаф тогда были в масках, Винченцо – нет.

– Господин Маркони, – сказал прокурор, – вы по-прежнему утверждаете, что не знаете имен ваших сообщников?

– Да.

– Пострадавший говорит, что вы сидели за рулем. Как это у вас получилось – одновременно вести машину и стрелять?

– Как-то получилось.

– Ничего не понимаю, – недоумевал адвокат Винченцо в перерыве. – Вы не хотите назвать имена грабителей – ладно. Я не могу вас к этому принудить, пусть даже в этом случае наказание будет смягчено. Но почему вы отрицаете, что стрелял один из них? Зачем вы взваливаете на себя вину за то, чего не совершали? Ведь если очевидцы…

– Потому что так оно и было. Стрелял я.

Винченцо дали семь лет без права досрочного освобождения. Нанесение тяжких телесных повреждений и бегство с места преступления. Чистосердечное признание и самочувствие пострадавшего, который полностью оправился, стали смягчающими обстоятельствами.

При грамотном содействии извне и удачливости Винченцо мог выйти на свободу года через четыре, может, через пять. Как раз к тому времени, когда его дочь – даже имени которой он не знал – должна была пойти в школу.

Таня навестила его в исправительном учреждении в Штадельхайме. Мрачное место. Стены, потолок, двери, койки, постельное белье и даже еда – все серое.

Шел 1978 год, снаружи была весна.

– Спасибо, – сказал Винченцо.

– За что?

– За то, что назвала ее Джулией.

– Юлией, – поправила Таня.

Они долго смотрели друг на друга. Искали, что еще осталось от былой страсти, огорчались и спрашивали себя, куда все подевалось.

– Это я должна благодарить тебя.

– За что?

Таня обернулась на надзирателя у дверей комнаты свиданий и перегнулась через стол:

– За твои показания.

И чем тут гордиться? Винченцо не мог иначе. Или он должен был отнять у девочки мать?

– Береги Юлию.

– Я устроилась на постоянную работу, в редакцию независимой городской газеты. «Дас Блатт» называется.

– Хорошо.

– Ты слышал, что «Красные бригады» похитили Альдо Моро? [157] Альдо Ромео Луиджи Моро (1916–1978) – председатель совета министров Италии в 1963–1968 и 1974–1976 гг., был похищен в 1978 году радикалами из «Красных бригад», впоследствии расстрелян. Как Шлейера. И там замешаны немцы.

Винченцо молчал. Он видел сюжет по телевизору – расстрелянный «фиат», трупы телохранителей. Жена Альдо Моро, дети и Папа Римский, взывающие к человечности похитителей. Марши протеста. Полицейские с собаками и вертолеты, прочесывающие страну. У Винченцо это не вызывало ни малейшего сочувствия.

– Почему ты не привела ее?

– Я не знаю…Тюрьма не лучшее место для знакомства с отцом. Ты хотел бы, чтобы она тебя здесь увидела?

– Почему нет? Ты ведь сама всегда выступала за честность.

– Она слишком мала. Вот когда вырастет, поймет…

– Познакомь ее с Джованни. Розария вернулась, ты знаешь? С детьми. Будут учиться в немецкой школе.

Таня кивнула, но Винченцо понял: к Джованни она не пойдет.

– Я разорвал помолвку с Кармелой. Никакой свадьбы. Все считают меня чокнутым. – Он ждал ее реакции.