Джонатан Франзен - Конец конца Земли

Они с невестой, Дженис Рю, поселились в двухкомнатной квартирке в современном многоэтажном доме неподалеку от медицинского центра Слоуна – Кеттеринга, где Дженис училась в ординатуре по радиационной онкологии. Приготовленный ею ужин – рагу из подтухшей оленины, совершенно в традициях корейской кухни, с душком и чесноком, – стал первым из многих, на которых мне довелось у них побывать. Летом я играл в Центральном парке в софтбол в команде моего издательства, в холодные же месяцы единственными вылазками из семейной жизни в Квинсе становились поездки к Биллу – по линии то ли E, то ли F. Помню, сидел у них в спальне, по телевизору показывали «Четыреста ударов», и я поймал себя на мысли, что прежде мне остро не хватало друга-писателя, с которым можно было бы смотреть иностранные фильмы. Уж не знаю, чем таким мог с Биллом поделиться я – кроме рекомендаций книг и устойчивых мнений, – но сам у него почерпнул многое. Он показывал мне чернильные эскизы, которые делал для своих книг, и я решил брать уроки рисования. Он показал мне «Мак», на котором писал все свои произведения, я пошел и купил первый в жизни компьютер. (Однако, когда Билл пожаловался, что, работая по двенадцать часов в сутки, заработал синдром запястного канала, мне оставалось лишь позавидовать его трудолюбию.) Он признался, что Дженис стрижет ему ногти на ногах: моя жена, разумеется, таких услуг не оказывала. Я вовсе не хотел, чтобы мне стригли ногти на ногах, но Билл заставил меня задуматься о том, что браки бывают разные – не только как мой. Он обмолвился, что жена у меня хорошая, но, как ему кажется, мы с ней задыхаемся в созданном нами замкнутом мирке. Его-то собственную жизнь замкнутой не назовешь: он путешествовал по миру, у него на глазах умирали люди, он сам не раз чудом избегал гибели, якшался с проститутками разных национальностей. И постоянно мне предлагал – этим своим ровным голосом – попробовать силы в журналистике или пуститься в опасное путешествие.

Нет, я, конечно, пытался следовать его примеру. Согласился съездить в командировку в Цинциннати, где городские власти недавно прикрыли выставку фотографий Роберта Мэпплторпа: мне показалось, что задание звучит сексуально. «Эсквайр» предложил написать о стриптиз-клубах и магазинчиках с порнухой, расположенных в Ковингтоне, штат Кентукки, через реку от Цинциннати, дабы доказать некое сомнительное утверждение о лицемерии. Как бы на моем месте поступил Билл? Не успокоился бы, пока не подружился со стриптизершами, не записал их мнения об истории с выставкой Мэпплторпа, а может, даже попытался бы заняться с кем-то из них сексом. Последнее было выше моих сил, но стриптиз-клубы я исправно обошел. Там царило уныние и запустение, толп лицемерных жителей Огайо не наблюдалось, и я охотнее отправился бы обратно, в Цинциннати, вплавь, чем подружился бы со стриптизершей. Так что я написал неуклюжее упражнение по городской социологии и ощутил скорее облегчение, чем разочарование, когда «Эсквайр» его забраковал, хотя деньги мне, безусловно, пригодились бы. В следующий раз я попробовал силы в журналистике лишь через четыре года.

Билл родился всего лишь на несколько недель раньше меня, в июле 1959 года, однако долгое время мне казалось, что он существенно старше. Возможно, он меня толком не знал – или же рассматривал как собственный литературный проект, младшего брата, которого следует поощрять в том, в чем силен сам: если у него получалось, то получится и у меня. Однако же Билл отличался мудростью и щедро ею делился. Ситуацию в моем браке он видел с ясностью, которой я достиг лишь через много лет. К тому времени, когда я с ним в этом сравнялся, расстался с женой и стал менее робким журналистом, они с Дженис уже снова жили в Калифорнии. Весной 1996 года, через неделю после того, как «Харперз» опубликовали мою декларацию литературной независимости, Билл приехал на Манхэттен и пригласил меня в гости к своему редактору: тот устраивал вечеринку. К тому времени Билл выпустил уже восемь книг (я всего две), подумывал об агенте и захотел познакомиться с моим. Я их представил друг другу и, вдохновленный «Харперз», совершил поступок в духе Билла, чего за мной прежде не водилось. Я подошел к молодой женщине, привлекшей мое внимание, и завел с ней разговор; она оставила мне телефон. В итоге мы провели вместе два года, один – вполне счастливо. Билл словно направил меня новой дорогой и проводил до первой станции на пути. После той вечеринки мы долго не виделись.