Михаил Зуев - Седьмое дао дождя

— Докладывай, Ли.

Ли открыл папку, и бесцветным, как и он сам, начетническим размеренным голосом начал говорить.

— Переговоры с «Мэлэйжен Чип Энтерпрайзес» оказались безрезультатными. Они отказываются идти на альянс. Они также отказываются купить наш контрольный пакет. Наши убытки по «Ирвинг Семикондакторз» после публикации пресс-релиза «Мэлэйжен Чип Энтерпрайзес» составляют от семнадцати до двадцати двух с половиной миллионов долларов.

— Твое мнение, Ли? — прервал его Перкинс.

— Завод должен быть немедленно остановлен. Компания должна быть немедленно ликвидирована, — после трехсекундной паузы выдохнул Ли.

— По понятным причинам, я не спрашиваю твоего мнения, Альтман, — глухо сказал Джон. — Я разрываю контракт с тобой в одностороннем порядке. Ликвидацию «Ирвинг Семикондакторз» поручаю тебе, Ли. Подготовь соответствующие документы.

— Они готовы, сэр, — отозвался Ли.

— Тогда немедленно отправь их за моей подписью. Сделай это прямо сейчас.

Перкинс нажал на кнопку в подлокотнике. Мэгги вошла в салон и остановилась в метре от кресла Джона.

— Где мы? — спросил Джон, лаская взглядом сочное бедро Мэгги.

— Сэр, спустя полчаса посадка в Токио на дозаправку. А потом — домой.

— Хорошо, — ответил Перкинс Четвертый, посмотрел на бесчувственного Альтмана, на застывшего Ли, на Мэгги, и добавил, — пожалуйста, оставьте меня.

Когда все вышли, Джон вынул из ящика стола коробочку со снотворным. Приняв три таблетки сразу, он запил их полустаканом финской водки — для надежности. Так он заснет перед посадкой в Токио, а проснется уже на подлете к дому. И никто, ни одна сволочь не будет его больше тревожить.

Перкинс откинулся на подушки, и в налетевшем сне в его ускользающем сознании возникло одно-единственное желание — чтобы исчез этот натужно гудящий турбо-джет, и чтобы распахнулось небо, и чтобы он полетел в этом небе — как птица, легкими прочными перьями ощущая ласку восходящих воздушных потоков...

***

Джерри обошел вокруг. На заднем дворе было так же грязно и неуютно, как и в самом доме. Здесь валялся всякий ненужный хлам, копившийся годами. Джерри обвел двор взглядом, поднял высокую приставную лестницу и полез на голубятню.

Голуби встретили хозяина тихим приветливым воркованием. Джерри проскользнул в небольшую дверцу, и, скрестив ноги, уселся на дощатом полу. Белые голуби сидели на жердочке. Черные бусинки их маленьких глаз добро глядели на Джерри. Маленькие тонкие крылья всхлопывали и волновались; фарфоровые шейки вытягивались; тонкие лапки нервно переступали по жердочке.

Джерри протянул руку и нежно взял одного, сидевшего ближе всех.

— Рокки, Рокки, милый, не бойся, не бойся, малыш, — ласково приговаривал Джерри, гладя птицу, — сейчас, сейчас, я дам тебе хлебушка.

Джерри отломил небольшой кусочек хлеба от горбушки, припасенной в кармане, положил его в рот и разжевал. Потом он поднес птицу к самому лицу. Голубь доверчиво взглянул в глаза Джерри и стал склевывать влажные хлебные крошки, появляющиеся между губ Джерри.

Посадив голубя за пазуху, Джерри вновь проскользнул через маленькую квадратную дверцу, и оказался на крыше голубятни. Он лег на спину и стал смотреть в небо.

Небо было высоким, синим и чистым. Через каждую минуту над Джерри с гулом проплывали самолеты, заходящие на посадку в аэропорт большого-пребольшого города, отстоящего от городка Джерри на пару десятков миль.

Внезапно Джерри вскочил, и, с криком — «Лети, Рокки!» — подбросил голубя в небо, высоко-высоко, как хватило его мальчишечьих сил.

Рокки расправил крылья, и с громким хлопаньем стал подниматься в высокую синеву, выписывая чудесные пируэты. Он летал кругами; он замысловато крутился в воздухе. Он переворачивался через голову; он носился в лучащейся бирюзе — взад и вперед. Джерри, словно завороженный невероятной птичьей пластикой, наблюдал за полетом Рокки, и на его лице, впервые за длинный день, расцвела неповторимая широкая светящаяся улыбка.

***

Турбо-джет ушел из токийского аэропорта спустя ровно час после посадки.

В салоне было тихо, и Мэгги даже не заметила, как задремала. Проснулась она внезапно, минут через двадцать. Мэгги потянулась в кресле и оглядела салон.

Альтман в съехавшем набок галстуке безучастно глядел в иллюминатор.

Мэгги поставила перед ним бокал с пивом, стакан с виски и чашку с кофе — на выбор. Мэгги была умной женщиной и прекрасно понимала, что спрашивать о чем-либо мужчину, находящегося в таком состоянии — просто бесполезно.