Екатерина Гордеева - Мой Сергей. История любви

А потом... угадайте, что случилось? Я его потеряла, когда принимала душ! И подумала: Какой ужас! Теперь я обязательно упаду. И не смогу ни одного элемента сделать как следует, потому что дыра в моем теле, под левой лопаткой, осталась открытой». Мы уже приехали в Копенгаген на чемпионат Европы, и я ужасно расстроилась. Однако прямо перед соревнованиями я нашла диск на полу у себя в номере. Прикрепила его на место и была спасена.

Жук велел Сергею и Саше Фадееву тоже сходить к этой женщине, но они просто посмеялись над ним, а заставить их он не мог. Сергей никогда не относился к подобным вещам серьезно. Он воспринимал указания Жука, только когда речь шла о фигурном катании. И был, конечно же, совершенно прав. Сергей не доставлял Жуку никаких проблем, не повышал голоса и не спорил с тренером. Но считал, что его личная жизнь Жука не касается. На льду он выполнял все, что тот говорил, но за пределы катка влияние Жука не распространялось. Я же в отличие от Сергея всегда была готова делать то, что мне приказывали другие.

Впрочем, Жук помог мне стать увереннее в себе. Никто и не предполагал, что мы примем участие в чемпионате Европы в 1986 году, — в программке даже не значились наши имена. Жук не упустил возможности привлечь к этому наше внимание, Он сказал мне:

— Вы должны откататься очень чисто.

Я и сама прекрасно все понимала. И была абсолютно уверена в Сергее. Я вообще никогда в нем не сомневалась. Даже во время тренировок мы делали все идеально, потому что, если допускали ошибку, Жук заставлял нас повторять элемент по нескольку раз. Совсем как когда я делала уроки с отцом. Именно так я и научилась прыгать двойной аксель. Жук велел мне сделать пять двойных акселей подряд. Если я спотыкалась на пятом, приходилось начинать все сначала. И еще — мы всегда выполняли определенное количество прыжков.

Во время чемпионата Европы в Копенгагене, где мы завоевали второе место после Валовой и Васильева, мы чувствовали себя уверенно. И откатали программу без единой ошибки. После произвольной программы Елена Валова расплакалась: она знала, что мы выступили лучше, хотя они и заняли первое место. У нее болела нога, и она не могла кататься в полную силу.

Поездка в Копенгаген для меня была скорее развлечением, чем соревнованием. На воскресные показательные выступления пришла королева Дании и подарила нам огромные коробки датского шоколада. Мы ходили по магазинам, и, помнится, я купила красные ботинки, которые потом надела во время чемпионата мира в Женеве. Мы получали двадцать долларов в день — живыми деньгами!— и я смогла найти себе джинсы: подобрать в Москве нужный размер было невозможно.

Я видела, что на Западе жизнь во всех отношениях гораздо лучше, чем у нас дома. Улицы чище, еда вкуснее, обслуживание быстрее и дружелюбнее. Мы к такому не привыкли. Прекрасная жизнь, только очень дорогая. Я часто привозила домой жевательную резинку и фрукты. Зимой в Москве купить апельсины и яблоки было трудно. А еще я приобрела тогда в подарок несколько кофточек Маше и заколки для галстука деду. Вернувшись домой, мы начали готовиться к чемпионату мира. Времени на отдых не было. Обычно после соревнований возвращаешься без сил — переезды и эмоциональное напряжение дают себя знать, так что частенько организм не выдерживает и спортсмен заболевает. Вот и я свалилась с гриппом. А потом, когда поправилась, мы с Сергеем приступили к тренировкам, отрабатывали наши программы, те самые, с которыми так здорово откатались на первенствах страны и Европы. Мы бесконечно повторяли одно и то же под придирчивым взглядом Жука.

Поэтому, когда мы приехали на чемпионат мира 1986 года в Женеву — наш первый чемпионат такого класса, — настроение у нас было совсем не такое легкомысленное, как перед европейским первенством. Нам предстояло сделать очень трудную работу. Я чувствовала себя уставшей и нервничала, как никогда раньше. Во время соревнований меня преследовала только одна мысль: я хочу домой, к маме. Я ужасно по ней скучала.

Перед произвольной программой Жук попросил Сергея сходить со мной погулять, и мы отправились на Женевское озеро кормить лебедей. Сергей спросил меня, волнуюсь ли я, и я ответила, что волнуюсь ужасно. И он сказал: «Да, я тоже». Только внешне он выглядел совершенно спокойным. Он всегда казался спокойным, и, глядя на него, я тоже начинала чувствовать себя увереннее. Мы мало разговаривали и не прикасались друг к другу. Нас по-прежнему разделял барьер — возраст.