Иосиф Райхельгауз - Игра и мука

Любой человек – мужчина с сигаретой, женщина с сигаретой – особенно женщина, и особенно молодая, принципиально меняет свой образ. Порой хочется подойти к человеку, заговорить с ним, вступить в какой-то творческий диалог, но как только я вижу сигарету – как будто бы падает железный занавес. И этот человек должен понимать, что мое восприятие не единично, что также его воспринимают другие люди.

Я регулярно работаю на телевидении, снимаюсь в больших передачах. Иногда это превращается в невыносимую пытку! Подходит гример – молодая красивая женщина. Но, увы, находиться рядом с ней невозможно! Подходит звукооператор, симпатичный парень в костюме, в рубашке, при галстуке, он вывешивает мне микрофон, выдыхает – и я теряю сознание. Мне могут возразить – а если он чеснок перед этим съел? Это тоже плохо. Но неслучайно весь мир, и в первую очередь та самая проклятая Америка, уже выработал другую психологическую установку: что курящий человек – это человек антиобщественный, это человек, который находится вне закона, вне нашего общежития и общественной связи. Я с удовольствием захожу в кафе во Франции, потому что дышу там чистым воздухом. Я спрашиваю директора нашего маленького ресторана: «Яков Аронович, почему у Вас курят?» На что слышу ответ: «Ну, если бы все запретили…». Ну, запрети ты! Это чудовищная привычка – это такой атавизм, такое прошлое… Много чего было с людьми в их истории, что сейчас смотрится как дикость: от человеческих жертвоприношений до других диких обрядов. Для меня курение – дикость. Человек курящий, человек, бросающий окурок – это сразу антицивилизация, анти-21 век, антинравственность. С этого все начинается – уважение прав друг друга. Когда мы в театре рассматриваем месячные и годовые премии, скажу честно – люди некурящие получают поощрения за то, что уважают окружающих. Я не хочу брать студентов курящих – они для меня вне амплуа. Лирическая героиня не может курить, Джульетта не может быть с сигаретой. Поэтому я призываю снова и снова: лучше не курить. А если не можете – не заставляйте меня при этом присутствовать. Очень прошу – не курите на улице, не курите в кафе, не курите в общественном месте. Это – порок, это гадость, мерзость, и занимайтесь ею отдельно от меня!

P.S. Рекомендую почитать замечательную пьесу-монолог Антона Павловича Чехова, 150-летний юбилей которого мы отмечали несколько дней назад. Из всего его богатейшего наследия сегодня я выбираю одно произведение – «Монолог о вреде табака».

20 сентября 2010 года

Я все про Юрия Михайловича понимаю. Мы не первый год строим театр, и очень многие серьезные люди мне говорили – кто намеком, кто прямым текстом, – что мы не построим театр без чемоданов денег. Все его замечательные вице-мэры – они все нам бесконечно рады, все нам помогают, но как только мы опускаемся чуть ниже, я понимаю, что это стена многолетняя и непробиваемая. Конечно, я вижу в этом такую, извините, коррупцию… Но, тем не менее, я выступаю в защиту Юрия Михайловича. Потому что помните, как у Пушкина:

Вот и для меня в жизни и работе этого человека есть два важных момента, сравнимых с «лицеем» и «Парижем».

Первое. Он за годы своей работы – открыл более 20 театральных зданий. И этим войдет в историю! Он еще понимает значение культуры. Он их не просто открыл – он в начале каждого театрального сезона встречается с художественными руководителями. Мне очень важно, что он знает, как меня зовут и как зовут многих артистов нашего театра. И я помню, как он подходил к Любе Полищук или к Марии Мироновой и говорил: «Для меня честь сегодня встретить Вас здесь». И это говорилось не просто так! На многие письма, которые в течение этих лет мы ему писали, сверху стояла замечательная его резолюция: «Помочь творцу!». И я очень боюсь, что после Ю. М. придут люди, которые уже сегодня давят-давят-давят. В Думе обсуждают очередной закон о театре, и все эти обсуждения ведут к одному – пусть они сами себя кормят. Но во всем мире «они» сами себя не кормят!

Я не хочу считать деньги его жены. Я не хочу считать те самые чемоданы, которые заносят в кабинеты. Не мое это дело. Я согласен с обвинением в адрес московских властей в варварском отношении к памятникам культуры. Мы с нашим театром проходили бесконечные советы, согласования, запреты, и казалось, что все так бережно относятся к памятникам. Но вот прямо перед окнами театра выросла безобразная огромная стекляшка, изуродовавшая Трубную площадь. Ее возвели вместо другой «стекляшки» советского периода – менее уродливой, кстати. Это, я считаю, катастрофа. И все-таки…