Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

Ее тоже вывели, через другой выход.

– Джози! – крикнула Алекс ей вслед.

– Идемте, Ваша честь, – сказала внезапно появившаяся Элеанор, беря свою начальницу под руку. – Вам сейчас небезопасно здесь находиться.

Впервые за всю свою сознательную жизнь Алекс позволила себя увести.

Патрик вошел в зал суда, когда буря уже разразилась. Он увидел Джози, плачущую на свидетельском месте, увидел судью Вагнера, пытающегося вернуть контроль над ситуацией. Но главное, он увидел, как Алекс отчаянно пытается прорваться к дочери. Ему так захотелось помочь ей, что он едва не выхватил пистолет из кобуры.

Когда Патрик добрался до центрального прохода, Алекс там уже не было. Он успел заметить, как она проскользнула в комнату за судейской скамьей, и хотел перелезть через ограждение, чтобы догнать ее, но кто-то поймал его за рукав. Патрик с досадой обернулся. Перед ним стояла Диана Ливен.

– Какого черта здесь происходит?! – спросил он.

– Сначала выкладывайте вы.

– Всю ночь я был в школе, проверял показания Джози. Они не подтвердились: если бы Мэтт выстрелил в Питера, на стене остался бы видимый след. Я понял, что она опять врет. Наверное, думаю, оба раза стрелял Питер без всяких провокаций со стороны Мэтта. Я нашел то место, где первая пуля ударилась о пол, и с помощью лазерной указки определил, куда она могла отрикошетить. Тогда мне стало ясно, почему ее так долго не могли найти. – Патрик порылся в кармане и достал пакетик с пулей. – Пожарные по моей просьбе вынули это из ствола клена, который растет за окном душевой. Я сразу же отвез пулю к экспертам и стоял над ними с кнутом до тех пор, пока они не согласились сделать все, что нужно, безотлагательно. Оказалось, это не просто пуля из пистолета В. На ней следы крови и частички ткани, принадлежащей Мэтту Ройстону. А теперь самое интересное: если от дерева построить обратную траекторию ее движения – посмотреть, куда упадет луч, преломившийся там, где она коснулась пола, то получится, что стреляли никак не от той стены, возле которой находился Питер. Выстрел был…

Прокурор устало вздохнула:

– Джози призналась, что это она выстрелила в Мэтта Ройстона.

– Ну, – сказал Патрик, передавая Диане пакетик с пулей, – значит, она наконец-то начала говорить правду.

– Полагаю, ты забыл рассказать мне об этом? – спросил Джордан, прислонившись к решетке камеры временного содержания.

– Нет, – ответил Питер.

– Если бы ты с самого начала сказал правду, дело могло бы закончиться для тебя по-другому.

Питер лежал на скамье, положив руки под голову, и, к недоумению Джордана, улыбался.

– Она снова стала моим другом, – сказал он. – А то, что обещаешь друзьям, нужно выполнять.

Алекс сидела в темном помещении для совещаний, где во время перерывов иногда держали ответчиков. Она понимала: ее дочь пока еще только свидетель, но на следующем процессе будет обвиняемой.

– Зачем? – спросила Алекс.

Темный профиль Джози окаймляла тонкая полоска серебристого света.

– Ты сама велела мне говорить правду.

– А в чем заключается правда?

– Правда в том, что я любила Мэтта. И ненавидела его. Я ненавидела себя за то, что люблю его, но если бы я была не с ним, то была бы никем.

– Не понимаю…

– Где тебе понять? Ты же идеальная. – Джози покачала головой. – А обычные люди… Мы все такие же, как Питер. Просто кто-то скрывает это лучше, кто-то хуже. Не имеет значения, пытаешься ты быть невидимым или всю жизнь выдаешь себя за того, кем, как тебе кажется, тебя хотят видеть окружающие. И в том и в другом случае ты фальшивка.

Алекс вспомнила, что на всех вечеринках, где она бывала, ее всегда первым делом спрашивали: «Чем вы занимаетесь?» Как будто профессия и социальный статус исчерпывающе определяют личность. Никто никогда не спрашивал: «Кто вы на самом деле?» – потому что внутренняя сущность человека слишком неоднозначна и переменчива. Можно быть судьей, или матерью, или мечтателем. Можно быть жертвой или обидчиком. Можно быть одновременно и родителем, и ребенком. Можно сегодня кого-то ранить, а завтра излечить. «Я не идеальная», – подумала Алекс, совершив, вероятно, первый шаг к подлинному совершенству.

– Что со мной будет? – Джози повторила вопрос, который задала матери двумя днями раньше, когда та еще чувствовала себя вправе давать ответы.

– Что с нами будет? – поправила Алекс.

На лице Джози мелькнула и тут же погасла улыбка.

– Я первая спросила.

Дверь открылась, и из коридора в комнату ворвался свет, который нес в себе все то, что должно было случиться. Алекс взяла дочь за руку и глубоко вдохнула: