Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Сам замысел был не лишен остроумия: подвергся нападению японец — видный шанхайский резидент, старожил города и член муниципального совета сеттльмента, человек умеренных взглядов, не одобрявший, как говорили, захватнических действий своей страны и предостерегавший правительство, что все это может плохо кончиться. Таким образом, организаторы покушения собирались одним выстрелом убить сразу двух зайцев: убрать неугодного военным экстремистам деятеля и вызвать крупный инцидент.

Но план, составленный по шаблону, в шанхайских условиях дал осечку. Открывшего стрельбу по автомобилю муниципального советника задержали на месте преступления случайно проходившие мимо американские морские пехотинцы — отпускники и сдали с рук на руки подоспевшим полицейским-англичанам. Террорист, одетый в китайскую одежду, оказался японцем.

На допросе нападавший показал, что совершил покушение, доведенный до исступления коварством англосаксов, гоминьдановцев и коммунистов — всех вместе! — будто три эти политические фактора составляли некое единое целое, а не три антагонистических угла политического треугольника.

Несмотря на явную неудачу и даже конфуз (а вернее, именно вследствие их), японская пресса повела бешеную кампанию против иностранцев, стараясь сыграть на расовых чувствах китайцев. Обстановка накалилась до предела, но заинтересованные державы отреагировали быстро и энергично: американцы усилили батальон морской пехоты, постоянно расквартированный в Шанхае, еще двумя, переброшенными с Филиппин. Французы, с присущей им в те времена решительностью, доставили из Индокитая целую бригаду иностранного легиона, итальянцы тоже пополнили свой воинский контингент.

А что же англичане? Ведь в общем-то из-за них разгорелся весь сыр-бор.

А они, державшие в Шанхае всего один полк, и тот увели от греха подальше в Гонконг, правильно рассчитав, что коль скоро французы, американцы, итальянцы и другие будут защищать иностранцев, проживающих в городе, то защитят и британцев. Зачем же проливать собственную драгоценную кровь, когда есть кровь друзей? Метод тоже не новый и давно испытанный…

Увидев, что иностранцы держатся твердо, китайское население на антииностранную расистскую кампанию желательным образом не реагирует, и что ни малейших оснований обвинить власти сеттльмента в неспособности обеспечить порядок нет — ведь покушавшийся был задержан на месте преступления, — японцы шумиху вокруг ими же созданного инцидента постепенно прекратили. Некуда было деться от факта, что покушался на жизнь японца — японец же.

Однако пока агрессор не сокрушен, угроза агрессии всегда остается. Кто мог поручиться, что вскоре не произойдет аналогичный инцидент, но лучше организованный?

Особенно трудное положение создалось для властей французской концессии. Все-таки в случае попытки захватить Международный сеттльмент ущемлялись интересы и права многих держав, в случае же захвата концессии — только Франции.

Обстановка для французов усугублялась еще и тем обстоятельством, что многие китайские деятели, не успевшие осенью 1937 года уйти вместе с отступившей китайской армией, укрылись именно на французской концессии, власти которой держались тверже в отношении японцев. И тогда кому-то из французского начальства пришла в голову счастливая мысль организовать на концессии вооруженное формирование наподобие Волонтерского корпуса, уже много лет существовавшего на сеттльменте. Это подразделение назвали «Вспомогательная полиция», и ей поручили патрульную службу на южной и западной границах концессии, там, где она смыкается с китайскими районами, ныне попавшими под контроль японцев и марионеточной администрации. Суть этого мероприятия, его изюминка, заключалась не в боевой силе добровольного формирования, а в его интернациональном составе, потому что на призыв французских властей вступать в ряды Вспомогательной полиции откликнулись представители самых различных национальностей: японцы сумели всех настроить против себя.

Ситуация для них поэтому складывалась тоже весьма сложная: стоит на границе концессии чин Вспомогательной полиции. Он не служащий французской администрации, не профессионал, жалованья не получает. Днем он работает у себя в конторе, банке или еще где-нибудь, раз же в неделю, жертвуя своим свободным временем, облачается во французскую форму, приезжает в полицейский участок, получает пистолет и в течение четырех часов несет наряд на глухой улице, северная сторона которой — французская концессия, а южная — Нантао. Убей такого — и не знаешь, с какой страной получишь конфликт, ведь у него на лице не написано, кто он: русский или итальянец, голландец, бельгиец или американец.