Михаэль Шаранг - Сын батрака

Он рассказал Бенде о сделке между Зеппом и доктором. Особенно зол он был на доктора, которого назвал паршивой собакой, ведь он не только хитростью добился этого участка, но еще и звонит по всей деревне, будто бы Франц избил беззащитного подрядчика Хёльблинга и нанес ему тяжкие повреждения. Любого, кто готов его слушать, доктор уверяет, что с Францем сведут счеты еще до суда. Вообще с тех пор, как он ушел от Хёльблинга, многие ему ничего, кроме трудностей, не пророчат, не могут ему простить, что он теперь больше зарабатывает.

— И потому, — закончил он, — я назло им поставлю дом в Сент-Освальде, пусть он им глаза мозолит.

— Я бы не стал этого делать, — сухо произнес Бенда.

Франц ничего не ответил, только отпил несколько глотков пива — от долгих разговоров у него в горле пересохло.

— Ты боишься суда? — спросил его каменщик, работавший слева от него и, по-видимому, уловивший что-то из его разговора с Бендой.

— Кто боится? — спросил Франц.

— Да нет, я просто так подумал, — ответил тот.

Бенда сразу понял, что это было сказано с умыслом.

Вероятно, каменщик решил, что Франц не вспоминает об истории с листовкой потому, что боится суда.

— Разговор совсем о другом был, — разъяснил Бенда, — о драке, которую он учинил.

Тут и другие прислушались. Францу пришлось еще раз все пересказать, и вскоре только и разговору было что о стычке с подрядчиком. Бригада разбилась на две партии. Одни считали, что суд ничем особенным Францу не грозит, другие придерживались мнения, что исход будет зависеть от показаний врача. Если тот сумеет повернуть дело по-своему, все может кончиться даже тюрьмой.

Бенда посоветовал Францу в любом случае нанять адвоката.

— Моя свояченица работает у одного, он только недавно открыл контору. Может, возьмет подешевле.

— Не надо сразу рисовать всякие ужасы, — сказал Франц, для которого слово «адвокат» звучало еще хуже, чем «суд».

Бенда покачал головой.

— Если тебя не затруднит, — проговорил Франц немного погодя, — то, может, ты все-таки спросишь свою свояченицу? — Тут он вспомнил, что хотел еще кое о чем поговорить с Бендой. — Послушай, — начал он, — ты вот тут говорил, что не стал бы этого делать.

Бенда задумался.

— Ах да, я имел в виду строительство дома.

— Так ты не стал бы? — спросил Франц.

— Хотя бы уже из-за двойной нагрузки, — отвечал Бенда. — Тут целый день вкалываешь и потом еще дома! Этому ведь конца не будет, если ты все сам станешь делать.

— Года два, три, — прикинул Франц.

— Ты возьмешь ссуду, — продолжал Бенда, — и десять, а то и двадцать лет будешь ее выплачивать. И жить в постоянном страхе: чем платить, если потеряешь работу. Тогда уж ты и пикнуть не посмеешь. Я это по другим знаю, можешь мне поверить.

Франц все раздумывал.

— Погоди, — сказал он, — а если бы ты стал строить дом, ты бы не переменился?

— Я уже не раз видел, как меняются люди, когда что-то меняется у них в жизни. К примеру, в семье начался разлад или на работе захотел выслужиться за счет других.

— Или хочет строить дом, — добавил Франц.

— Так нельзя говорить, — возразил Бенда. — Я вовсе не думаю, что в этом есть что-то дурное. Я только сказал, что для меня это неприемлемо. Годами ни на что не выкроишь времени, даже газету не почитаешь.

— Я же езжу на автобусе туда и обратно, вот и могу читать газеты.

— Были бы у тебя данные, ты мог бы сделать побольше, чем просто читать газету.

— Ты о чем?

— О профсоюзе. Тут есть кое-какие возможности.

— Это я еще всегда успею, — заметил Франц.

Бенда равнодушно кивнул, и Францу показалось, что Бенда относится к нему как к человеку, который ничем не интересуется. Это его рассердило.

— Не можешь же ты упрекать меня в том, что я со своей семьей хочу иметь какое-то пристанище, — сказал он.

— Никто тебя не упрекает, — ответил Бенда, сделав вид, будто весь ушел в работу.

Это еще больше раззадорило Франца.

— Но ты ведешь себя так, — напустился он на бригадира, — словно строить дом — это черт знает что.

— Видишь ли, — успокоил его Бенда, — все, что я говорил, относится к городским рабочим. Тут почти никто из рабочих не строит домов. Хотя бы из-за цен на землю. В деревне — дело другое.

— Вот именно, — подхватил Франц, — ведь ты же сам из деревни, ты должен знать, каково там приходится.

— Поэтому-то я оттуда и ушел.

— А я разве нет? — горячился Франц. — Если говорить о профессии, я так же ушел, как и ты.

— А я ничего и не говорю. — Бенда не хотел больше обсуждать это.