Михаэль Шаранг - Сын батрака

4. Письменно уведомлять производственные советы об обязанности приступить к работе не позже чем через день после получения уведомления под угрозой возбуждения ходатайства перед примирительной камерой о санкционировании увольнения данного производственного совета.

5. При непринятии во внимание упомянутого в пункте 3 предупредительного письма высылается письменное уведомление об увольнении, что, согласно § 82 ремесленного устава, означает расторжение договора. А также сравнительный подсчет еще не выплаченной заработной платы наемного рабочего, виновного в расторжении договора, с нанесенным ущербом.

6. При непринятии во внимание предупредительного письма, упомянутого в пункте 4, возбуждается ходатайство перед примирительной камерой, согласно № 120, абзац 1, конституционного закона о труде, о санкционировании увольнения данного члена производственного совета в связи с нарушением обязанностей, вытекающих из трудового соглашения.

7. Согласно предупредительному письму — немедленное снятие с учета в больничной кассе.

8. Уведомление соответствующей корпорации о мерах по борьбе с забастовками.

В случае если бастующими совершены уголовно наказуемые насильственные действия в отношении должностных лиц или оборудования на предприятии, необходимо немедленно поставить в известность соответствующие органы государственной безопасности и возбудить уголовное дело. Правонарушения, могущие возникнуть в ходе проведения забастовки, расцениваются как акты насилия (злостное уничтожение чужого имущества, ограничение личной свободы, шантаж и вымогательство, нанесение телесных повреждений и клевета). В частности, лица, препятствующие тем, кто желает приступить к работе, также подлежат наказанию (§ 3 коалиционного закона).

Мы надеемся, что принесли пользу своим циркуляром, и остаемся с глубочайшим уважением…»

Далее следовали подписи: за корпорацию наряду со старейшиной и секретарем подписался и президент, доктор Секанина.

Как уже было сказано, Хольтер хорошо знал циркуляр. И потому не понял, зачем Секанина сунул ему эту бумагу.

— А вас не интересует, — спросил Секанина, — как столь секретный документ мог попасть в чужие руки?

— Разве он засекречен?

— Послушайте!

— Понятно, — сказал Хольтер, — однако в таких циркулярах не содержится никаких тайн. Одному богу известно, сколько раз я рассылал подобные бумаги.

— Но никогда еще они не попадали не в те руки! — возразил Секанина.

— Я попросил бы вас, господин доктор, — попытался Хольтер утихомирить коллегу, — должен сказать, что я действительно не вижу никакого… Не знаю даже, как назвать…

— Почему же в таком случае, — перебил его Секанина, — на циркуляре стояла пометка «секретно»? Или вы представителей корпорации считаете какими-то сверхперестраховщиками?

— Нет-нет, — сказал Хольтер, — я же знаю, что такое пометка «секретно».

— И тем не менее циркуляр пошел по рукам, — сказал Секанина. — Теперь нам необходимо дознаться, как это могло произойти!

«А он ведь из упрямых», — подумал Хольтер и приготовился дать отпор в случае, если Секанина захочет немедленно начать допрос. Поэтому он все время старался соблюдать дистанцию.

Секанина заметил это и переменил тон.

— Чтобы вам легче было меня понять, — сказал он, — считайте, что меня здесь нет… Короче говоря, я хотел бы вместе с вами расследовать это дело.

Хольтер не очень понимал, как ему реагировать на эту новую тактику, и потому продолжал делать вид, что не придает случившемуся большого значения.

— Ну что ж, охотно, — сказал он, — только не знаю, какой тут особенный криминал, чтобы надо было производить расследование.

— Давайте говорить откровенно, — предложил Секанина, — я подозреваю, что вы этот циркуляр, который я вам дал на заседании правления… что вы этот экземпляр Рехбергеру… ну, скажем… вы говорили о нем с Рехбергером.

— Нет, — уверенно возразил Хольтер.

Возникла пауза.

Рехбергер, о котором шла речь, был председателем производственного совета концерна «Окружное строительство».

— Я ему давал эту бумагу, — продолжал Хольтер, — но просто так, ни слова не говоря. Чтобы он был в курсе и, если где-нибудь что-нибудь заварится, чтобы ему не пришлось отвечать.

Именно так Секанина все себе и представлял. Но перед Хольтером делал вид, словно все это его несказанно удивляет. Инженер, однако, не дал себя провести.