Леонид Гартунг - Нельзя забывать [повести, сборник]

Домой мы шли налегке, толкая впереди себя пустую тележку.

В госпиталь мы заявились всем классом. Дали мировой концерт внизу, в том зале, где до войны проходили школьные вечера.

Те, которые не могли ходить, лежали на первом этаже. Их прикатили в зал на колясках и поставили впереди, чтобы им было всё хорошо видно. Ходячие сели позади на скамейках.

Я выступал с песней, которую научил меня петь ещё Серёга.

Без хвастовства скажу — здорово получилось. Некоторые раненые даже вытирали слёзы.

Потом мы ещё ходили по палатам, читали и пели тем раненым, которым вообще нельзя было двигаться… Тут и состоялся мой первый разговор с дядей Сеней. Он спросил:

— Ну и что в вашем городишке есть?

Меня задело слово «городишко». Не городишко, а самый настоящий город, правда, небольшой.

— Фабрики, заводы, — отвечал я. — И вообще всё, что нужно…

— А какие?

— Это военная тайна…

Тут я, конечно, приврал для пущей важности, потому что с какой стати было докладывать дяде Сене, что у нас, кроме мебельной фабрики и судоремонтных мастерских, ничего сроду не было. Правда, был ещё эвакуированный завод, но о нём я сам ничего не знал. Слова мои почему-то развеселили дядю Сеню:

— Молодец, военную тайну разглашать нельзя… Это верно… Ты учишься?

— А как же?

— На пятёрки?

— Всяко бывает.

— В каком ты классе?

— В пятом.

Такой поворот разговора от нашего города к моей личности не очень понравился мне. Того и гляди спросит, сколько мне лет, и скажет: «А я думал — ты маленький». (Вот что значит медленно расти.)

— Как звать тебя?

— Костя Агеев…

— Не брат ли Нюры?

— Брат.

— Значит, Костя? Хорошее имя. У меня сын Костя. Чуть побольше тебя… И ещё девчушка Ниночка…

— Далеко?

— Под Хабаровском…

Я спросил его:

— Ты из деревни?

— Из райцентра.

— А кем работал?

— Плотником.

Он нахмурился озабоченно:

— Теперь придётся подыскивать что-нибудь другое…

Он шевельнул загипсованной рукой:

— С такой цацей много не наработаешь…

— Конечно, — согласился я.

— Ты мне запиши ту песню — хорошая.

Я обещал.

После того как весь наш класс освободился, нас повели в бывший школьный буфет и накормили пшённой кашей. Каши положили по полной тарелке, а сверху ещё кусочек сливочного масла. Хлеб я хотел унести домой, но постеснялся, что скажут: «Здесь натрескался, да ещё и домой тащит». Так корка хлеба и осталась на столе. Я надеялся, что кто-нибудь заметит такое дело и скажет: «Мальчик, возьми это с собой». Но никто не заметил и не сказал.

На другой день я принёс дяде Сене песню, переписанную каллиграфическим почерком. (Пришлось мне попотеть.) И тут он ещё немного рассказал о себе. До самого ранения он был сапёром. Строил мосты и сколачивал плоты, обезвреживал немецкие мины. Как его ранило, он рассказывать избегал. Сказал просто, что «попал в такую передрягу, что не приведи бог». Я спросил его, верит ли он в бога.

— С чего это ты вдруг? — удивился он.

— А ты бога помянул…

— Это так, к слову пришлось.

Я вышел в коридор и остановился.

Думал я совсем о другом: теперь я совершенно ясно знал, кем быть. Раз не получилось на фронт, значит, надо стать хирургом. Как мне это раньше не пришло в голову? Сперва мечты о море, затем стремился стать разведчиком, а теперь — хирургом. Нет, это не очередное увлечение. Я твёрдо надумал — только хирургом.

И с этого дня я решил стать другим человеком. Может быть, именно в эту минуту кончилось моё детство. Теперь я знал, зачем жить на свете. Не было больше мальчика «ни к чему».

О намерении моём стать хирургом я никому не говорил, но сам не забывал о нём ни на минуту. Бессмысленно было бы только мечтать. Надо было что-то делать. Прежде всего взял в городской библиотеке толстую книгу «Полевая хирургия» и начал её читать, таясь от всех. Затем я решил подлечить Зоину ногу. Почему девочка часто говорит, что у неё болит ступня? Ступни-то ведь у неё и нет.

— Зоя, — попросил я, — покажи мне больную ногу.

— Зачем тебе? — удивилась она.

Я объяснил ей всё и, мне кажется, очень убедительно, но она вдруг заупрямилась: «нет» да «нет». Она не захотела снять с больной ноги нечто вроде стёганого рукава, который сшила для неё Лара.

Тогда меня осенила замечательная мысль — показать Зоину ногу начальнику госпиталя. Пусть он даст Зое подходящий протез.

— Завтра пойдём со мной. Пусть твою ногу посмотрит врач.

На это Зоя согласилась.