Николь Уильямс - Падение

– Вам повезло – люблю сильных женщин, – сказал он, прибавляя газу, и желтая колымага рванула вперед.

Машины и здания слились в одно пятно, так что мне даже стало немного страшно. Теперь, когда жизнь обрела смысл, я стала больше ее ценить. Наконец водитель притормозил у билетных касс; я сунула ему несколько купюр и выскочила из машины.

– Вы просто бог дорог!

Тот усмехнулся, словно я озвучила давно известную истину.

– Удачи! – крикнул он вслед.

Я набрала полную грудь воздуха, зная, что другого шанса перевести дух уже не будет, призвала на помощь всю свою смелость и вверила судьбу року. Развернулась на каблуках и поспешила к кассе, где сидел мой любимый билетер.

– Мисс Люси! – просиял тот. – Уж думал, вы не придете. Немного опоздали, да? – покосился он на часы за плечом.

– Как вы сегодня себя чувствуете, Лу? – спросила я, зная, что мой план без его помощи провалится.

– Артрит немного замучил. А так бодр и свеж, как в день своего рождения.

Я украдкой выдохнула:

– Здорово! Лу, окажете услугу?

Тот удивленно вскинул брови, покосился на своих коллег и, озорно блеснув глазами, облокотился на стойку:

– Надеюсь, что-то интересное?

Я покрылась потом с головы до ног. Сердце бешено колотилось, норовя вырваться из груди. Ноги подгибались, да и все тело готово было выйти из-под контроля, если бы не моя решимость, несмотря ни на что, добиться своего.

– Времени у вас будет мало, – шепотом предупредил Лу, вручая беспроводной микрофон.

– Мне много и не надо, – отозвалась я, отбивая ногой дробь: в отличие от аэропортов, футбольные трибуны на Новый год забиты до отказа, и мне предстоит через пару минут туда выйти.

«Вот блин», – только и крутилось в голове. Надеюсь, когда я окажусь на поле с микрофоном в руке, то буду более красноречива.

– Умеете обращаться с этой штукой? – тревожно спросил Лу, глядя, как микрофон выскальзывает из моих потных ладоней. К длинному списку задач: не споткнуться, не хлопнуться в обморок, не сморозить какую-нибудь глупость – добавилась еще одна: крепко держать микрофон.

– Нажать эту кнопку, – сказала я дрогнувшим голосом. – Поднести ко рту. И постараться не разрыдаться как дура.

Лу ласково улыбнулся.

– А я люблю, когда не стесняются выражать эмоции. – Он приобнял меня за плечо. – Моя жена была из таких, и – клянусь! – этим покорила. Всегда говорила то, что думает, не фильтруя. – Карие глаза заблестели. – Пять лет уже прошло со дня ее смерти, а я до сих пор по ней скучаю…

Я обхватила его ладони потными руками и, встряхнув, сжала их. Тот вытер проступившие слезы.

– Мистер Джуд – счастливчик.

– Я тоже короткую соломинку не вытаскивала, – усмехнулась я.

– Вы точно нет. – Старик кивнул в сторону поля. – Идите к нему.

– Хорошо.

Голова закружилась.

– Как будете готовы, просто кивните, и я проверю, подключен ли микрофон ко всем динамикам.

Я показала большой палец – от страха перехватило горло. Когда я снова посмотрела на трибуны, голова закружилась еще сильнее. Команды вот-вот выйдут. Лу заверил, что Джуд, где бы тот ни был – в раздевалке, в тоннеле, на поле, – обязательно услышит мой голос из динамиков. Как и пятьдесят тысяч зрителей.

Признаться кому-то в собственной уязвимости и так непросто, а уж делать это на глазах у посторонних, да еще в таком количестве… Однако я должна это сделать. Джуд по моей милости за последние месяцы прошел через адские муки, причем согласился на них по своей воле, зная, как будет сложно. Это сильно его подкосило, и я чуть не наломала дров, прежде чем поняла, что хочу быть с ним. Только с Джудом, невзирая на любые трудности, моя жизнь обретает смысл.

Я знала: то, что я задумала, не отменит всего, через что Джуду пришлось пройти по моей вине. Но я надеялась, что мой широкий жест произведет на него впечатление – ведь он сам не раз показывал эмоции на людях, не обращая на них внимания. Настала моя очередь. Пора вернуть долг. Надо только дойти до пятидесятиярдовой отметки.

Я закрыла глаза, видя перед собой лицо Джуда. Сотни его лиц: смеющееся, когда я пыталась быть серьезной, улыбающееся, когда я говорила, что люблю его… сморщенное от боли, когда я в очередной раз поворачивалась к нему спиной… И наконец – светящееся от любви, каким, надеюсь, оно станет, когда я скажу то, что должна.

Набравшись решимости, я сделала первый шаг по полю и затаила дыхание – только бы никто не заметил отсутствие у меня бейджика-пропуска. Однако сотрудникам стадиона было плевать на девчонку, с микрофоном топающую по полю. Когда я достигла двадцатиярдовой линии, руки задрожали. На тридцати ярдах я тряслась уже всем телом. Однако, делая последний шаг на пятидесятиярдовую отметку, познала дзен. Самое трудное уже позади – я прыгнула в пропасть. Оставалось лишь расслабиться и падать на дно.