— Как самочувствие? — спросил Панов. — Жалобы есть? Просьбы?
Олейник прикрыл глаза. Вопросы генерала не требовали ответа.
— Мне врачи рассказали, что вы пошли на поправку, — как ни в чем не бывало продолжил Панов. — Скоро поставят вас на ноги. Так что не надо прикидываться умирающим, Константин.
— Меня Андреем зовут, — сказал Олейник, открывая глаза.
— Ну да, ну да, — кивнул генерал. — Андрей Котов. Я видел паспорт. Пусть будет Андрей. Константин Олейник убит и похоронен за границей. И слава богу. А то ведь за ним такой шлейф тянулся, что к стенке его поставить и то мало. Одно убийство журналиста Юсупова чего стоит. Верно?
— Не слышал, — равнодушно ответил Олейник.
— Неужели? — фальшиво изумился Панов. — А ведь такое громкое дело. Пресса целый месяц бушевала.
— Я криминалом не интересуюсь, — сказал Олейник. — В газетах только про спорт читаю. И по телевизору один футбол смотрю.
— Вот это правильно! — одобрил Панов. — И я бы так мечтал. Но, к сожалению, по долгу службы приходится во всей этой кровавой грязи копаться. Поэтому и знаю, что этого Олейника кто-то в Италии ухлопал. Вместе с любовницей. И трупы их сожгли. А дальше — просто фантастика какая-то. Оба они живехонькие вдруг в Москве объявились. Правда, узнать их было нельзя.
Генерал сделал паузу, сверля раненого взглядом.
— Так, может, не они? — спросил Олейник.
Он не хотел ввязываться в опасный разговор, но в то же время ему важно было узнать, насколько осведомлен генерал. Оказалось, что осведомлен тот отлично.
— Они! — сказал Панов. — Правда, после пластической операции. Но мы тут тоже не пальцем деланы. К тому же баба этого Олейника в конспирации сущее дитя. Он-то тертый калач. А она в первую же ловушку попалась. Ну поработали с ней наши профессионалы немного. Она и раскололась. Сдала нам своего любовничка.
Вот этого Панову не стоило говорить. Возможно, этим сукам действительно удалось сломать Миледи.
Но она при всем желании не могла рассказать им ничего существенного. Разве что про пластическую операцию и новое имя киллера. Но этого ничтожно мало. Он предвидел такой вариант и поэтому не посвящал Миледи в свои планы.
— Интересная история? — спросил Панов.
— Как в кино, — ответил Олейник сквозь зубы.
— И не говори! — воскликнул генерал, переходя на «ты». — Главное дело, он фамилию-то себе какую выбрал! Котов!
— Мало ли Котовых на свете.
— Верно. Тут ты на сто процентов прав. Фамилия еще ничего не доказывает.
— Вот именно.
— Он — Котов, ты — Котов. Совпадение. Но как объяснить, что ты в Склиф пришел бабу этого Олейника навестить?
— А кто сказал, что я к ней приходил?
— Что же тебя тогда туда привело? Зубы заболели? — насмешливо спросил Панов.
Олейник с самого начала ждал, когда разговор зайдет о Склифе. Ждал, но все равно правдивого объяснения в запасе не имел. Это было его слабым местом. Впрочем, и других хватало. Но вряд ли они имели решающее значение. Беседа генерала с киллером представляла собой игру. Игру, в общем-то, совершенно лишнюю, поскольку обоим собеседникам было все ясно. Они и воспринимали ее как разминку перед настоящей схваткой.
— Ладно, ваша взяла, — устало сказал Олейник, прекращая бесполезное сопротивление. — Чего вы от меня хотите?
— Кассету, Константин. Видеокассету.
Олейник так и думал, но сделал вид, что не понимает.
— Какую кассету?
— Не надо! — поморщился генерал. — Давай по-хорошему. Я знаю, что ты умеешь терпеть боль. Но ведь есть и такая, которую никому не выдержать. Умереть легче. Ну?…
И киллеру впервые стало не по себе под чужим взглядом.
Декабрь 1999 года. Второй из списка
Семен чуть не двинулся умом от страшных мыслей, роившихся в его голове. А может, и двинулся. Пытаясь оттянуть роковую развязку, он бессвязно наболтал супруге, что ее переезд с дочкой придется перенести на будущую неделю, поскольку в квартире надо сначала сделать полный ремонт.
— Зачем? — удивилась Серафима. — Я же хорошо прибралась. Вполне жить можно.
— Нет, я евроремонт хочу. Чтобы как у людей. Понимаешь?
Но этот сомнительный аргумент на жену не подействовал.
— Не чуди! — отмахнулась Серафима. — Мы с дочерью завтра же приедем. А вещи потом перевезем. Постепенно, чтобы на машину не тратиться. Или ты передумал? Тогда я дочке так и скажу.
Не хочет, мол, папка тебя видеть.
Эти слова, больно резанули Семена. Он обессилено махнул рукой и сказал:
— Ладно. Завтра так завтра.
Читать дальше