Матс Tpаат - Сад Поммера

Поммер расстегивает пальто под тулупом. Окоченевшие пальцы не слушаются. Одна пуговица отлетает. Он сует руку в теплый карман пиджака и вытаскивает какой-то разлапистый, цепляющийся за одежду предмет.

Кристина видит, что в руке мужа что-то блестит. Боже ты мой, револьвер!

— Прячься за меня! — приказывает Поммер и хлещет лошадь. Мерин резко берет разбег, будто хочет выскочить из оглобель, из дуги, и пускается рысью.

Один из трех бежит к дороге, наперерез Поммеру, ворот его пальто поднят, лицо заросло щетиной. Может, он хочет что-то сказать, сообщить? Но даже издалека видно, что он собирается схватить мерина под уздцы.

Поммер вытаскивает руку из-за пазухи и целится в человека из револьвера.

Сани стрелой пролетают мимо подозрительной рощи. Мерин несется во всю прыть.

Все позади.

Что это были за люди? Разбойники, которые хотели ограбить учителя из Яагусилла, отнять у него тетради и мел?

«А было ли все это», — думает Поммер на ровном поле; мерин перешел уже на шаг.

Но сердце стучит в груди, в ушах гудит.

Он останавливает лошадь и смотрит, не пострадали ли от гонки хомут и гужи. Нет, не пострадали, только вздрагивают бока лошади. Доска хорошо привязана к задку саней. Поммер стоит на обочине, пускает воду и думает: будь у него в руке мел, он написал бы что-нибудь на тусклой поверхности доски, попробовал бы — хорошо ли пишется. Попадаются доски твердые или все в жире, так что не поддаются мелу, хоть ты что.

Что бы он написал на ней?

Он сует сверток с бутылками чернил поглубже под попону, в ноги, поправляет сиденье и забирается в сани.

Да, нет спасу от зла, оно подстерегает тебя везде и во всем, превращает твою жизнь в дикое сновидение, а сон в беспокойное барахтанье, зло залезает в душу, как струнец, и ничем его оттуда не выгонишь.

Поммер поправляет вожжи и сопит. Злые и злобные мысли… Редкий день в жизни ты не встречаешься с ними, потому-то такие дни блаженство. Н-да…

Они со своей лошадью, ступающей по серому снегу, словно на наковальне. На них давит сверху тусклое чугунное небо, внизу — серебристо-серая земля. Но они не думают об этом, и такое сравнение для них не существует.

Кристине не дает покоя совсем земная, будничная и простая мысль; повернув голову, она вдруг спрашивает у мужа:

— Яан, упаси боже, ты купил в городе револьвер?…

Школьный наставник вздрагивает, голос жены звучит для него неожиданно, будто заговорил придорожный камень или заячий след.

Не произнося ни слова, кладет он на колени жены на скрипящий тулуп свое огнестрельное оружие.

— Трубка! — удивляется Кристина.

Да разве мог бы учитель так вдруг обзавестись револьвером! И в самом деле перед женщиной не что иное, как истертая до блеска трубчонка из березового корня.

Поммер усмехается — надо быть хитрым! Да и что дало бы, если бы они повернули назад? Человека всегда одолеет разум человечий. И зло можно осилить уловками, ведь и само зло — это уловка.

Кто знает, может быть, теперь он написал бы на доске, сзади, совсем иные слова, чем не так давно, — что-нибудь смешливое и спокойное, потому как зло липнет к человеку как пот, кашель или одежда.

Когда же его мысль снова возвращается к младшей дочери, ему кажется, что и в этом деле нужна какая-то особая уловка. Сначала он еще не знает, что бы это должно быть, но какое-то предчувствие, озарение уже брезжит в его голове.

На следующий день после утренней молитвы Поммер с помощью ребят прибивает новую доску к трухлявой, изъеденной точильщиком стене в Парксеппа.

Вначале он велит мальчишкам посмотреть и выверить, правильно ли висит доска, но когда дети не приходят к согласию, Поммер приказывает Ээди Рунталю и изрядно выросшему за лето Юку Краавмейстеру держать доску, а сам подходит к печи, прищуривает один глаз, смотрит и примеривается. Доску можно было бы выровнять и по бревнам стены, но они чертовски кривы, кто знает, были ли они прямее, когда их клали. Неожиданно для самого себя он мурлычет песню: «Когда еще я молод был, молод был…». Ааду Парксепп пятит в оглобли саней буланого, поедет, видно, возить хворост, одет он просто, в робу, на голове истрепанная ушанка.

Руки мальчишек устают держать доску, она сдвигается с места.

— Ээди, подними свой край повыше, — велит Поммер. — Еще! Еще!.. Юку, опусти чуть-чуть… Эрсилия, как ты думаешь, правильно сейчас висит доска?

Дочь портного краснеет.

— Да, правильно.

— Я тоже так думаю. — Школьный наставник подходит к доске, держа руки за спиной. Его взор останавливается на дочери батрака из Соонурме, маленькой девчушке из младшей группы.