Алла Зубова - Под знаком Стрельца

Гончаров.А кого из русских писателей ты читал? Кто тебе нравится?

Миша.Конечно, Пушкин. Люблю его стихи, особенно про море. «Прощая, свободная стихия!» Лермонтова тоже люблю: «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом». Красиво. И за душу берет. А ваш роман про что будет?

Гончаров.Как тебе сказать? Про жизнь.

Миша.Сухопутную?

Гончаров. (Смеется.) Другой-то жизни, я, Миша, пока не знаю.

Миша.А фрегат? Вы же у нас литературный секретарь. Кто же, как не вы, напишите о нашем путешествии!

Гончаров.Буду стараться, Миша. Буду стараться.

Доносятся взрывы громкого смеха.

Миша.Дед, на юте матросы байки травят. Пойдем скорее. Иван Александрович, и вы непременно. Это же так весело!

Дед.В самом деле, приобщайтесь к нашей жизни. (Уходят.)

Картина VI

На юте отдыхает группа матросов. Балагур рассказывает смешную историю.

Перекатов.И так мы полюбили Яшку, будто детенок наш, а не обезьянка. Такой проказник! Пошастает по офицерским каютам, похватает, где что плохо лежит: зеркальце, пуговицы, штучки блестящие, а то и вовсе часы в кулачок зажмет. И давай по палубе носиться.

Подходят Дед, Гончаров, Миша.

Дед.Вечер добрый, братцы! О чём гутарите?

Матрос.Да вот Перекатов про обезьянку Яшку рассказывает. Такой шкода!

Миша.А он какой?

Перекатов.Маленький. С нашу кошку. Но уж такой чертенок… Да ты садись, Миша, сюда, в середку.

Миша. (Садится.) И что же этот Яшка?

Перекатов.Подружился он с нашим коком Брыкаловым. Важный такой был, толстый. Никого на камбуз не пускал. Только Яшка при нем вертелся. Примостится он перед блестящей кастрюлей и зачнет, как в зеркале, рожи строить. И так, и сяк.

Матросы.

— Покажи, Перекатов!

— Попрыгай! Как давеча…

— Пущай Миша посмотрит.

Перекатов забавно прыгает, опираясь на руки. Корчит смешные гримасы, что-то рассматривает, чешет спину, «причесывается».

Матросы смеются. Звонче всех Миша.

Перекатов.И вот, братцы, какая оказия с Яшкой приключилась. Приготовил Брыкалов взвар, конпот, значит, для офицерского обеда и поставил кастрюлю на сквознячок для прохлаждения, а сам ушел. А когда обратно-то на камбуз взошел, его чуть удар не хватил. Смотрит, сидит Яшка на краю кастрюли, ручонкой конпот взбаламучивает, ягодки оттеда вылавливает и в рот пихает. На мордочке полное удовольствие. (Показывает.)

Миша.И что кок?

Перекатов.Дал ему затрещину, выгнал вон, а сам стоит и думает, что с конпотом делать? Вылить — жалко, к столу подать… А вдруг там волосья? Рукой махнул, подал на стол. Никто ничего не заметил. Только уж с энтих пор кончилась их дружба.

Миша.А как же Яшка? Что с ним стало?

Перекатов.Когда капитана в отставку провожали, команда ему на память Яшку подарила. Увез он его с собой в Питер.

Загорулько.А я вот, братцы, яку ысторию вам побачу.

Матросы.

— О, Загорулько!

— Щас зачнет травить чего было — не было.

— Ему и сбрехать недорого взять.

Загорулько.Шо вы такое говорытэ, коды я кому брэхав? Ну?

Матросы.

— Ну. Ну! Запряг телегу, поехали!

— Про что загинать-то будешь?

Загорулько.Побачу вам, братцы, про мово зэмляка. Служили мы с ём на «Орле». Он тоже к камбузу був прыставлэн. Хома Подопрыгора. Усэ шло помалэньку. Тильки едын раз опосля обиду, помыв котлы, идэ помои за борт шугануть. А ёму наустрэчу охфицер Волков. Нэ идэ, а ползэ. И ныкакий вин вжэ ны Волков, от волка едны лохмотья осталыся.

Матросы.

— В лоскуты пьяный?

— На бровях значит?

— И что?

Загорулько.Хома в едной руки вэдро с помоямы нэсэ, другой честь отдаэ, а Волков иму: «Ты хто?». Хома: «Кок Подопрыгора». — «Слухай, Гора, шо ты такэ нэсэшь?» — «Да вот, — бачить Хома, — шо от обида осталося». — «От обида? Ну-кося, дай сюды ложку, покушаю борща матросского». Хома нэ знаэ куды деватся, ложку из-за пояса достав. «Извольтэ, ваша высокоблагородь». Волков лэзэ ложкой у вэдро. Хлебнув раз, другый, аж всэго яго пэрэдэрнуло. «И шо это за борш такый, нэ соленый, нэ капусты нэма, нэ буряка, нэ моркови, гадость какая! Помои!». А Хома-то и брякны: «Цэ вони зараз и исть помои! За борт нэсу».

Матросы.

— Ишь ты, пьян в стельку, а расчухал!

— Добавки не попросил?