Борис Пономарев - Плюсквамфутурум

— Нам сюда, — указал мне железнодорожник, и мы обогнули металлоискательный кордон сбоку. Один из полицейских равнодушно скользнул по нам взглядом и тут же вернулся к своим обязанностям.

На перроне пахло пропитанными креозотом шпалами и угольным дымом из труб вагонных печей. Порыв ветра пронёс пыль, царапнувшую наши лица. Вокруг торопились люди. Посадка шла полным ходом. К проводницам, проверяющим документы пассажиров, тянулись очереди. Кто-то обнимался на прощание перед дальней дорогой. Провожающие и уезжающие торжественно пожимали руки.

У вас вагон номер пять, — сообщил мне железнодорожник. — Нумерация с головы состава.

Поезд, в котором мне предстояло отправиться в путешествие, был раскрашен в цвета российского флага. Наверное, издалека в движении он выглядел подобно разноцветной зубной пасте, с огромной скоростью выдавливаемой из тюбика. Меня немного смутило то, что все окна вагонов снабжены солидными ставнями из прочных железных листов. На какой-то миг воображение нарисовало мне сцену из вестерна, где бравый шериф, сидящий в бронированном вагоне, стреляет из револьвера по скачущим вокруг бандитам. Неужели в нашем поезде везут золото?

— Какие надёжные ставни, — словно невзначай сказал я. Неужели моя версия о том, что была война, всё же верна?

— Да, а как же. Иначе нельзя, — ответил железнодорожник, к моему сожалению, не вдаваясь в подробности. — Документы у вас в порядке? Всё оформлено?

— Да, — подтвердил я, прежде чем задумался о том, что документов-то у меня толком и нет. Ладно, решил я, в пути разберёмся Шенгенская виза у меня есть, значит, через Литву меня должны пропустить… В конце концов, Человек в Чёрном сказал, что мне этого будет достаточно.

Проводница стояла у входа в вагон.

— Служебный билет, — сказал ей железнодорожник. Я протянул документ проводнице, и она, бегло проглядев, вернула мне.

— Документы, паспорт в порядке? — спросила она, отмечая что-то в списке пассажиров.

— Да, — ответил за меня железнодорожник. — Выдайте дорожный набор и оказывайте содействие.

— Хорошо, — сказала проводница, отмечая чтото на следующем листе бумаги. — Пожалуйста, проходите. Ваше место — тринадцатое. Окинув на прощание взглядом вокзал, я шагнул в вагон, оставляя родную землю позади. Я только сейчас ощутил, что у меня так и не получилось добраться до своего дома, чтобы посмотреть на него. Что же стало с ним за эти сорок лет?

Посмотрю, когда вернусь из Москвы, подумал я, идя по вагону. Потом — значит никогда, тут же возразил я сам себе. Надо было смотреть сегодня, но момент оказался упущен. Получится ли у меня в дальнейшем?

Вагон был не новым, но чистым и аккуратным, с вытертым линолеумом, раскрашенным под паркет, с белыми, а теперь кремовыми панелями переборок и вишнёвым, покрытым заплатами дерматином спальных полок. Словом, это был классический плацкарт, совершенно не изменившийся за сорок лет. На пятнадцатом месте, напротив моей полки, сидела невысокая, стройная дама с миниатюрным, изящным лицом и собранными в хвост русыми волосами. На корнях волос была видимая проседь. Дама была одета в чёрный кардиган с ярко-красными вышитыми маками. Цветовая гамма придавала ей несколько испанский колорит.

На боковом месте располагался ещё один пассажир, рыжеволосый мужчина лет сорока или пятидесяти, в мятых брюках и фланелевой клетчатой рубашке. У мужчины были строгое лицо интеллектуала, украшенное узкой полоской рыжих усов, и презрительный взгляд сноба, вынужденного ехать плацкартом вместе с плебсом.

— До отправления остаётся пять минут, — громко произнесли динамики под потолком вагона.— Просим провожающих покинуть поезд.

За окном медленно, очень медленно поплыл назад вокзал. Поезд набирал ход мягко и почти невесомо.

Прощающиеся люди на перроне махали руками. Кто-то послал вдаль воздушный поцелуй. Поезд вынырнул из полумрака дебаркадера наружу. Погода оставалась непонятной. Белый диск солнца виднелся в облаках, и было неясно — то ли через пятнадцать минут хлынет ливень, то ли тучи разбегутся, открыв Калининград солнечным лучам.

Я смотрел и смотрел в окно, словно стремясь на прощание увидеть как можно больше родного города. Я в будущем! — ворвалась ко мне в мозг мысль, и только сейчас я до конца осознал эту невероятную истину, распробовав её, точно гурман — марочное вино. Я в две тысячи пятьдесят седьмом году! Еду! Поездом! В Москву! Вокруг меня — люди из будущего! Мне выпал шанс, который, наверное, выпадает одному человеку из миллиардов, если выпадает кому-то вообще!