Константин Гирлин - Собрание сочинений. Том I

Сделал.

С сердцем договорился — и сам поверил. И получилось, что совсем ничейный я стал: если раньше я без церкви был, то теперь и без мечети стал: и стал по вере «никаким», а как бы вдвойне несчастнее, одиноким на два порядка, — в душе-то одно; и чувствую: ну обманул ведь, напутал!

Господи, тяжело как!..

Да нет, я не плачу, батюшка, любимый, хороший вы мой… вот вы меня слушаете, а мне и легче, — воздух пошел. Как у вас тут замечательно!

И могу ли, имею ли право, когда говорю — «Господь мой»? Это кому?..

Я бешеный, да не от бешенства, а от вины своей: я понять не могу право свое на жизнь. Имею или нет?!

Иногда так подумается: а что же дальше, Господи? Кому я теперь сдался: ни свой, ни чужой, — откуда пришел, сам не пойму. Я слишком хотел верить, так, что сбился с пути. И где я теперь?..

Ну, вот и остался я один, и к Богу с просьбами: помоги, Всевышний, душу родную обрести — до слез даже… каждый тихий вечер прошу. И в праздники… когда за окном все весело и громко, а ты один… всегда один! Этого уже не перекроить — так пошито. Такое горе, что и не описать.

Душа — ткань живая, вот у меня последняя ниточка, видно, и оборвалась Теперь живу я… — ради чего?!.. Смотрю вокруг — ну кому я нужен?!.. ну для чего?.. Болезни съедают меня… — не прав ли оказался мулла, прозорливец? Затворник несчастный, из дому ни ногой, только на редкую прогулочку, — а там все чужое. Убегу в берлогу… Да и пусть!.. Четыре стены, пол и потолок — вот и вся жизнь, мера ее и длина. У кого она больше? Ну-ка, хвастайте!

И промеж всего этого, сквозь бесконечное одиночество, где не светит, не горит ни один фонарь, я задаюсь извечным вопросом: для кого я? Не станет меня — и призрак родится. А душа, побитая камнями, схоронится где-нибудь.

Простите мне: слушать такое — сомнительное удовольствие. Я кончить хотел, да и этого не смог…

Расплавленное сердце… а на месте его — дыра черная: все вбирает, несчастья всасывает. Всплеснешь так руками: да что же это за доля такая! Живая человеческая трагедия. Как станет жалко себя… дурака, которому просто больно».

Сказал так махом и заплакал. Андрюша мне руку на спину положил.

Послушал-помолчал батюшка, а в лице изменился: глазом единственным прошиб меня, прям впился. Думаю: вот и конец всему, сейчас и отсюда погонят… а идти уж совсем некуда, последняя «станция», дальше — полюс, мерзлота.

«Моисей сказал: „О Господи, где я найду Тебя?“ И Бог ответил: „Когда ты ищешь Меня, ты уже нашел Меня“. Я тебе все сказал, — говорит старец, как будто жалеючи, — ступай с Богом. Ничего больше не скажу. Бога зри, хорошее делай. Бог — один. А с религиями мир держи, иначе аукнется. Ступай».

А меня не отпускает: «Все ко мне родные приходят, во сны просятся — кошмарные выступления: ругань, ссоры — по новой все!» — «Это вина тебя гложет».

Какая уж тут вина, в чем я виноват? После понял: и они моей любви хотели. Вот уж истина: казалось мне, что весь свет только от меня и жив, что Земля крутится вокруг меня одного, и одному мне любви положено.

«Душа у тебя потревоженная, неправильное сердце — покоя требует. Тебе это свыше идет… лучи в тебя сходят. Это не в нашей воле, это — дано . А без боженьки нельзя… Тут против вас постарались, без защиты вы были… вот вы свое и страдаете. Теперь только так, и благодарите за испытания. В нужном месте зачтется. У Бога свои Пути, не по вашему уму, и нет на них тупиков. Значит, так надо было».

Не понимаю я, переспрашиваю: «Кто — вы?» — «Ты и жена твоя. В разводе… ну, так и развели вас — дьяволом пожгли мосточек ваш. Худое сделали. Девушка была, завистница страшнючая, до магических штук охочая; только глупая, неумелая: в игры играет, правил не знает. Темными силами финтить удумалось ей: «Захочу — вот так будет; все в моей власти… властительница я, всемогущая!» Доигралась — и они ее цап!.. теперь ихняя она, не вырвется. Знаешь, что такое вечность?.. Ну, ладно… Она такое сделала, чтобы вас развести, чтоб вы как кошка с собакой были; чтоб жена с ума сошла, а ты бы еешный стал, властительницын в смысле. А не вышло, Бог заступился. Тебе это знать надобно, и в первую очередь просить за нее у Бога, чтоб Он смиловался. Хорошие люди у Него как за пазухой, а за плохих и некому-то попросить. Люби врага твоего — и не будет у тебя врага.

У тебя такая светлая душа, дай ей поработать на пользу мира. Пиши, Адам, понемножечку пиши. Расскажешь еще свое.

Не знаю когда, но когда-нибудь обязательно будет лучше. Не может же быть, чтобы все плохо и плохо, — ведь когда-нибудь должно быть хорошо!»