Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

Зная, что в его отношении к Люку, Катрин и Давиду ни о каком безумии и речи нет, Жюль признавался сам себе, что, совершенно невзирая на его, надорванную теперь, связь с Жаклин, которой он все равно оставался верен и которую все равно продолжал любить, как бы мучительно это ни было; невзирая на его морально-этические принципы и обеспокоенность за девушку; невзирая на его презрение к профессорам, влюбляющимся в своих студенток; невзирая на серьезные опасения, что единственный поцелуй не только напрочь разобьет иллюзии, но и безжалостно уничтожит и его чувства, и ее, если, конечно, она хоть что-нибудь испытывает в ответ на его любовь, оставив в наказание пустоту и ощущение греха; и невзирая на всю неблаговидность, на его знание о своем сбоящем теле и стремительно приближающейся смерти, – невзирая на все это, он любил Элоди – недопустимо, неправильно, безумно любил едва знакомую девушку. Лишь однажды коснувшись ее руки.

С одной стороны, он думал, что страдает галлюцинациями или, может, шизофрения его одолевает, но в сознании Жюля Элоди неким образом сливалась с городом – грустным, серо-белым, колеблющимся городом, который за долгую историю мягко и бесшумно, словно одеяло, покрыл свою округлую, податливую местность. Словно женщины, шедшие во главе пульсирующих людских толп навстречу освобождению, которыми он подолгу любовался в детстве на фотографиях, надеясь и веря, что они – ангелы и им под силу восстановить все утраченное и даже вернуть его родителей, тела которых так никогда и не нашлись… Как эти женщины в белом в первых рядах ликующих людских волн на улицах Парижа, потрясенного свободой, Элоди тоже представлялась ему в белом, она не касалась земли, ее форма и присутствие были неотличимы от музыки, как чистая энергия, которая есть не материя, а то, из чего эта материя состоит. Она как будто парила, даже в ее отсутствие он чувствовал, что она рядом, тот ангел, на которого он уповал когда-то. Печально, но он знал, что, как бы ему ни хотелось, он никогда не попросит ее, такую юную, разделить с ним бремя его старости.

И все же весна – это пора великодушных сюрпризов. Воздух нежен, земля тепла, краски расцветают в солнечном сиянии, и мир снова подобен саду, хотя по ночам зима опять возвращается с полпути. Чередование пряных, теплых дней и холодных ночей, сверкающих звездами, подобно утверждению, что все возможно, но ничто не обещано раз и навсегда и что дано – может быть востребовано назад.

Элоди прекратила ходить на уроки, потому что Жюль охладел к ней. Она думала, что ее прямолинейность рассердила Жюля и поэтому он возвел стену между ними. Оказавшись в болезненном и постыдном положении того, кто в ответ на отважное и нежное признание был отвергнут, она очень скоро вознегодовала на своего учителя, но откуда ей было знать, что лишь мучительнейшая самодисциплина помогала Жюлю устоять перед ее притяжением. Ей казалось, что он наказывает ее, и поэтому она перевелась к другому преподавателю – тому самому Левину, его противнику, – и прекратила всякое общение с Жюлем. Хотя именно этого он и хотел, ему пришлось очень нелегко. Он старался не думать о ней, но думал о ней постоянно. Она пыталась выбросить его из головы, но думала о нем, и порой ее просто захлестывала любовь.

Теперь у него не было студентов по специальности, остался только один общий урок в неделю, и студенты ходили на него кое-как. Среди подающих надежды и тех, кто находился в разгаре карьеры, у него была репутация вышедшего в тираж, чьи дни сочтены, и, скорее всего, так оно и было, хотя он не утратил ни навыков, ни мастерства, ни таланта, ради которых прежде студенты наперебой записывались к нему в класс. Но внезапно он почувствовал, что постарел, и ему показалось бесполезным бесконечное повторение того, что он знал и воплощал на практике всю свою жизнь. То, что когда-то поражало и восхищало публику, нынче забыто.

Много лет назад, когда Жюль изо всех сил старался обеспечить свою молодую семью, он работал в квартете, игравшем на приеме в посольстве Швеции. Во время перерыва он тихонько отдыхал на своем позолоченном стуле, а два посла – британский и американский – беседовали неподалеку, совершенно его не замечая. Американец спросил англичанина, видел ли тот передовицу вчерашней «Монд».

– Я не читаю газет, – ответил англичанин. – Не стоят они моего времени.

– Достаточно телеграмм?

– Даже более чем, и я читаю их только по долгу службы. У нас есть мелкая сошка, которая стоит на утесе в Дувре и лает через Канал.