Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

С такими мыслями он записался на обследование в «Клиник де Грев» – заброшенной, третьесортной больничке, доктора которой, наверное, в чем-то сильно провинились, за что их и сослали в эту богадельню. Может, они и врачами-то не были, хотя утверждали обратное. Жюль думал, что, учитывая обстоятельства, давление у него будет такое, что впору срывать банк в Монте-Карло.

– Невероятно! – поразился врач, измерив давление Жюля. – Сто десять на семьдесят. Я думал, аппарат барахлит или рукав разболтался. Пьете какие-нибудь таблетки?

– Никаких.

– Вы уверены? В вашем возрасте…

– Никаких лекарств я не принимаю. Вообще.

– Разве такое бывает? С ума сойти. Анализ крови в пределах нормы, только билирубин высокий – синдром Жильбера. Вы будете жить вечно.

– Мне это уже говорили, – сказал Жюль. – Но я считаю такой прогноз слишком оптимистическим.

Тридцативосьмилетний лысый русский доктор не скрывал изумления:

– Я еще не встречал никого старше пятидесяти с нормальной функцией печени, особенно среди французов. Всегда хоть что-то да не в порядке.

– Никаких лекарств я не принимаю, – продолдонил Жюль, словно какой-то идиот или фанатик. – С оглядкой принимаю даже аспирин. Практически не пью. Не употребляю кофе. Шоколад – да, ем. Табака даже не пробовал. Тренируюсь, как спортсмен перед соревнованиями. Сплю как сурок. Часами праздно просиживаю на террасе. Занимаюсь музыкой.

Жюль засмеялся, сообразив, как безумно это все звучит, и смех только усилил впечатление. Но доктор был русский, так что это не имело значения, русские не видят разницы.

– Потрясающе, – восхитился доктор по-французски, а затем прибавил по-русски: – Хорошо! Наверное, у вас отличные гены. Как долго прожили ваши родители, я предполагаю, что их больше нет с нами?

– Они погибли во время войны. – (Уж это русский доктор понимал, как никто.) – Даже не знаю, сколько бы они прожили. Конечно, сейчас их уже не было бы в живых. Когда им должно было бы исполниться сто лет, я почувствовал что-то вроде облегчения, потому что наконец-то истекло время, что было отнято у них.

– О’кей. Лягте.

После тщательного и неинтересного осмотра Жюлю предстояла рядовая электрокардиограмма, рентген грудной клетки и оценка психического состояния. Он все успешно прошел. Затем, не снимая с Жюля датчиков ЭКГ, его отправили на беговой тренажер.

– Вы и стариков заставляете бегать?

– Потихоньку, – ответили ему.

Началось действительно не слишком быстро, но, когда Жюль привык к возрастающей скорости дорожки и высотой подъема, стало не так уж и «потихоньку». Так напряженно он не бегал с того памятного падения, но сдаваться не хотел из опасений, что они решат, будто у него не все в порядке. На самом деле тест он успешно прошел бы гораздо раньше, но доктор, которому попался столь неповрежденный экземпляр в столь преклонном возрасте, у которого пульс и ЭКГ оставались как у молодого, из чисто научного любопытства все увеличивал скорость дорожки и угол подъема, пока, потея, как во время марафона в пустыне, Жюль не достиг максимального подъема со скоростью четырнадцать километров в час. Жюль не хотел умереть, но попросить остановиться он не мог.

– Хорошо себя чувствуете? – поинтересовался доктор.

Жюль кивнул, что, дескать, да, но лицо у него было слишком измученное, чтобы подтвердить это. Затем, хвала Господу, адская машина остановилась.

– Результат у вас как у молодого. Как вам это нравится? Не снимайте датчики, просто присядьте. Мы просто проконтролируем ваш пульс, пока он не вернется в нормальное состояние, для пущей уверенности.

– Я прошел?

– Более чем!

– Я имею в виду вообще.

– Страховщики не выйдут за рамки статистических показателей для вашего возраста, но, кабы могли, они выписали бы вам хоть миллион полисов. Они любят вашего брата. Любят синдром Жильбера. Любят тех, кто не курит. Вы – отличный бизнес для них. А что за компания?

– «Эйкорн».

– Большая?

– Да.

– Значит, вы будете жить вечно.

– Вообще-то, – сказал Жюль, – я буду жить, пока не умру.

Неделю спустя Арман Марто лично доставил Жюлю полис. Он был спасен, и погода, будто в унисон его счастливому настроению, разразилась бурной преждевременной весной. Он привез четыре экземпляра.

– Большинство, – проинформировал он Жюля, – помещают один в депозитную ячейку, один хранят дома и по одному экземпляру раздают каждому получателю. Таким образом, я привез для вас четыре и еще карточку, которую вы сможете носить в бумажнике. Давайте еще раз просмотрим соглашение, чтобы вы подписали форму семь шестьдесят А, удостоверяющую, что вам объяснили все условия и вы их принимаете.