Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

Коррида — апофеоз человека, триумф его совершенства. Это тяжелое, но не безнравственное зрелище. Можно закрыть ее. Но, как во всякой высокой трагедии, несмотря на гибель в финале, а, может — если вспомнить Аристотеля — благодаря ей, она несет в себе еще и высокий, очищающий, облагораживающий смысл. Прекрасный, артистичный, молодой тореро вполне заслужил благодарность и славу.

Старый архитектор

Вопрос, чем заниматься, когда выйдет на пенсию, был для голландского архитектора Юрьена предопределен: он всю жизнь увлекался русской историей, культурой, искусством. Юрьен — имя, иначе не называю, и на «ты», так принято в Голландии. До этого он читал на разных европейских языках, но русского не знал. Вот сейчас и займется им. С тех пор прошло 10 лет, ему 76. Мы говорим по-русски, он владеет языком практически свободно, даже акцент не очень заметен. Беседовать с ним приятно, он точно и без промедления угадывает мысль собеседника, сразу подхватывает или оспаривает ее. Кроме книг, несомненно, помогло и общение с русскими. За пенсионные годы — те же 10 лет — в России побывал много раз, и теперь среди моих соотечественников у него немало знакомых. Но, видимо, не так уж доволен своими успехами, всё еще учится. Увидел на столе несколько перепечатанных на принтере страничек Тэффи. «Юрьен, — спрашиваю, — для чего тебе они? У тебя же есть ее русские книги». — «У Тэффи такой прозрачный текст. Если не знаю — поверх пишу голландские слова».

В России больше не бывает. Трудно. Не только возраст, но и онкология. Диагноз был для него неожиданным, узнал всего полгода назад. Пошел к врачу. Здоровый человек, но что-то стал быстро уставать, почему? Неохотно согласился на анализ: у него же все в порядке. Возраст, конечно, ну и что? Результат: миелома, рак кости. С онкологией, увы, так и бывает: узнаешь вдруг. У него фатальная болезнь. Если не лечиться — срок такой-то, лечиться — такой.

Говорит о ней немного и очень спокойно. «В молодости — трагедия, а сейчас нормально». Однако сейчас состояние вроде бы стабилизировалось, уже не лежит, ходит по дому. Но морфий принимает, без него не получается.

Потом ведет на второй этаж. Крутая спиральная лесенка — не сразу привыкнешь. Из темноты вдруг попадаешь в солнечное помещение, и тут же перед глазами целая стенка русских книг, его богатство, его гордость. Сразу вижу полное собрание сочинений Тургенева на русском, 12 зелененьких томиков. Это-то зачем? «В России сейчас его читают мало». Он удивляется: «Почему? Очень современный писатель». Не смею возражать. Большой том Шаламова. «Останется он, а не Солженицын». Жму руку. Теплеет сердце, когда останавливаюсь перед несколькими рядами книг Пушкина и о Пушкине. Надо сказать, что современный голландский перевод «Евгения Онегина» считается лучшим в мире. Автору его в Москве дали премию. Но тот отказался приезжать за ней — в знак протеста против нынешнего режима. И уж я совершенно счастлив, когда замечаю на стене большой портрет Ахматовой (репродукция известной картины Альтмана). Юрьен приглашает на третий этаж, в мансарду, там совсем крошечное помещение. Потолок — скошенная крыша, а места хватает только для маленького столика и лежанки. Сам он поднимается уже с трудом, а оказавшись под крышей, наклоняет голову — рост не позволяет распрямиться. Говорит, что здесь останавливаются молодые русские поэты, когда приезжают в Голландию. Называет имена, которые мне — к стыду — ничего не говорят. Познакомился в Русском доме, в котором он часто бывал. Русская поэзия — это отдельная и глубокая его страсть. Он хорошо знает ее, проявляет неожиданную осведомленность в биографиях наших великих поэтов. Когда спустились вниз, вижу сборник Цветаевой. Про себя отмечаю: он не среди других русских книг, не на втором этаже, а внизу, где Юрьен в основном проводит время. Книга обиходная, читается. Показывает три сборника Ларисы Миллер. На одной — нежная дарственная надпись.

Высокий, худой, с обвислыми усами. Очень похож на старого Воннегута. «Юрьен, — спрашиваю, — как в Голландии относятся к России?» Он утешает: «Вот будут выборы — все изменится». Как ни увлечен Россией, сколько ни знает ее, но он все-таки западный человек, у него западные стандарты, не переубедишь. И потому я оптимистически соглашаюсь: «Ну, конечно».

Перед вами публикация, которая войдет в третье издание книги об одном из наиболее секретных предприятий атомного военно-промышленного комплекса бывшего СССР и современной России, на котором производится плутоний для атомных вооружений. Речь идет о комбинате «Маяк», что расположен на Урале, недалеко от Челябинска. Автор более 30 лет занимается независимыми исследованиями в области энергетических проблем, рассматривая под новым, неожиданным углом зрения широко обсуждаемые темы. Им подготовлены и опубликованы несколько книг и сотни статей на эту тему.