Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

— На этот раз обманывает. Я его проверял, он ничего не слышит. Я его проверял неоднократно разными способами, и при тебе, кстати, тоже.

— А ты? — вдруг спросила Тамара.

— Что я?

— А ты не хочешь отдохнуть?

— Хочу, — сказал Геннадий Федорович.

— Знаешь, я хочу отдохнуть с тобой. Давай поедем куда-нибудь вместе?

Только однажды за все годы знакомства Рычагов и Тамара вместе уезжали в отпуск, но сделали это так, что никто в больнице не заподозрил о существовании близких отношений ведущего хирурга и ассистента. Уехали в разные дни, а у самолета встретились уже в Москве. К чему лишние разговоры?

— И куда же ты хочешь поехать? — спросил Рычагов.

Тамара пожала плечами:

— Куда угодно.

— А не хочется ли тебе улететь в Италию или в Анталию? Там сейчас тепло.

— Хочется, — сказала Тамара, — но у меня такое впечатление, что своего глухонемого ты возьмешь с собой, как собачку — Муму.

— Брось ты, это какая-то глупая ревность. К тому же ненужная.

— Может быть, может быть…

Все это Геннадий Федорович Рычагов вспомнил когда сидел с бокалом шампанского и смотрел на Дорогина. Ведь это благодаря ему он стал сказочно богат, богат даже по западным меркам. И все чаще и чаще Рычагов приходил к мысли, что из России надо уезжать, тем более, что сейчас он мог уехать не с пустыми руками, не только со своими талантами, а и с капиталом, с которым можно открыть больницу в Германии, в Англии, в Америке — в любой стране. Дело оставалось за малым — вывезти деньги за границу.

Но Геннадий Федорович пока решил воспользоваться советом Дорогина и не дергаться, затаиться на несколько месяцев и лишь потом, может быть, весной или летом следующего года уехать. Но перед этим следовало бы прозондировать почву и узнать, что там и почем. А если с ним поедет Тамара, то может быть, это и к лучшему. С ней будет веселее и проще во всех отношениях. Да и разговоры про его скрытность отпадут.

— Слышишь, Сергей, — негромко сказал Рычагов, — я хочу взять отпуск и отдохнуть.

— А кто против? Хозяин — барин.

— Я съезжу на пару недель, а ты присмотришь за нашим домом?

— За нашим? — рассмеялся Сергей.

— Не придирайся к словам.

— Конечно, присмотрю.

— Тем более, что у меня два неиспользованных отпуска.

— Куда ты хочешь рвануть?

— В Европу, — сказал хирург. — Открою шенгенскую визу и поеду в Европу.

— Хочешь присмотреть место для своей клиники?

— Пока не знаю, — не слишком уверенно сказал Геннадий Федорович, — но вполне может быть, что и так.

— Поезжай, только деньгами не сильно сори.

— Сильно — это как?

— Чтобы слухи о твоем богатстве сюда не дошли.

— Какие у меня деньги? Зарплата хирурга, заведующего отделением. Скромные деньги, скромные сбережения…

— Ну, ну, я о твоих сбережениях, слава богу, знаю. Так что ты, Геннадий, мужик состоятельный, почище многих новых русских. Только собственность не покупай, всякие там виллы, квартиры, спортивные костюмы от Версаччи. Веди себя прилично, — сказав это, Дорогин рассмеялся, ведь он был уверен, что Рычагов, уже успокоившись и сжившись со своей новой ролью, все будет делать осмотрительно, обстоятельно и нигде не станет по пустякам привлекать к себе внимание.

— У меня есть знакомые врачи — те, которые привозили по гуманитарной линии оборудование в нашу больницу. Может быть, я с ними встречусь, переговорю…

— Да-да, это дело хорошее. Только действовать надо аккуратно и очень осторожно, — опять повторил Дорогин. — А ты один поедешь?

Здесь Геннадий Федорович насторожился. В этом вопросе был подвох.

— Может быть, не один…

— Ну, если не один, тогда у тебя могут возникнуть проблемы.

— Кстати, Тамара подозревает, что ты все слышишь и все понимаешь.

— Всего лишь подозревает?

— Да, подозревает.

— Надеюсь, ты ее не разочаровал и не сказал о том, что я вдобавок прекрасно пою и могу наизусть прочесть отрывок из Пушкина или Шекспира?

— Нет, этого я ей не говорил. Ты на самом деле можешь прочесть отрывок из Шекспира?

— А на каком языке ты хочешь это услышать?

— Естественно, на языке оригинала.

— На языке оригинала тебе никто и в Англии не прочтет, как-никак полтысячи лет минуло, как Вильям пьесу написал, а вот на корявом английском могу.

— Верю, — сказал Рычагов. — «Ту би ор нот ту би» знает каждая свинья.

— Зачем ты так, Геннадий Федорович? Съезди, съезди проветрись, отдохни, путевку возьми в теплые страны, а сам отправляйся туда, куда захочешь.