Евгения Овчинникова - Иди и возвращайся

– Что за чепуха. Конечно, нет. Все нити ведут в НИИ, – ответила Мира, снова оглядываясь на здание. От ее уверенного тона я испытала невыразимое облегчение.

Сегодня суббота, и мы с Ваней идем на свидание. Я помыла и заплела в косу волосы, подкрасила губы и надела новую толстовку. Раньше я никогда не ходила на свидание. Бабушка сразу поняла, куда я собираюсь, и изо всех сил старалась мне помочь, не подавая виду, что догадалась.

– Может, лучше платье?

– Да мы просто в кино с друзьями, – небрежно отмахивалась я.

– Сережки не хочешь надеть?

– Всё равно будет не видно.

Она ушла на кухню, но через минуту вернулась.

– Дать духи? У меня с собой.

– Не надо, спасибо.

Я зашла за Ваней сама. По правилам этикета, конечно, ему следовало зайти за мной, но тогда Настя и все остальные догадались бы, что мы идем вместе не потому, что мне надо помочь с этюдником. У них в прихожей, пока Ваня одевался, как всегда, было людно: выходили поздороваться родители, бабушка, зашедший в гости двоюродный бабушкин племянник.

Я заглянула в комнату близнецов. Настя сидела над пазлом. Два медвежонка были уже готовы. Края пазла приближались к медведице, но ее контур еще не был выложен, да и часть вокруг нее, судя по образцу на коробке, собрать было сложнее всего. Если пороги, волны и брызги в других частях пазла были хоть как-то различимы, то возле медведицы они сливались в сплошное неразборчивое мельтешение. Настя брала по одной детали и примеряла ее в несколько мест, потом откладывала.

– Куда идете? – полюбопытствовала мама, выглядывая из кухни.

– На этюды, – ответила я, глядя прямо перед собой.

– А-а, вот что, – протянула она.

– Какие этюды вечером? – спросил папа, выглядывая из-за мамы.

Она ткнула его в бок.

– Понял, – протянул он, уходя обратно.

– Какие этюды? – заинтересовался двоюродный племянник, выходя из туалета.

– В Летнем, – объяснила ему бабушка, подталкивая в сторону гостиной.

– Так света же недостаточно, – племянник не понимал и не уходил.

– Там фонари, – бабушка приподняла брови, продолжая подталкивать его к гостиной.

– Тогда понятно.

Бабушка наконец вытолкала его из прихожей.

– Куда идем? – спросила я Ваню, когда мы спускались по лестнице.

Он достал из кармана куртки и показал мне два билета в кино.

– Очень оригинально.

– Ну а что?

И мы пошли в кино.

Вечерние сеансы сводили меня с ума. Слишком много людей, гомон, из-за которого порой не слышно фильма, дурацкие шуточки, обнимашки в холле.

Мы отстояли в длинной очереди за попкорном, в зал вошли последними и уже в темноте пробирались к своим местам. Минут двадцать шла реклама, потом начался фильм. Но я никак не могла привыкнуть, что я на свидании, и Ваня, кажется, тоже. Мы ерзали на креслах и переглядывались.

– Может, пойдем отсюда? – тоскливо предложила я.

– Пойдем, – согласился Ваня, и мы во второй раз прошлись по ногам соседей.

– Хочешь, поиграем в автоматы? – предложил он, когда мы вышли на улицу.

– Да ну его. Пойдем куда-нибудь пешком?

– Куда?

– Вот туда. – Я махнула рукой вдоль Невского.

Мы прошли прямо, уворачиваясь от ребят на скейтах, которые то выскакивали из-за спины, то летели прямо на нас через толпу. Я привычно отмечала: вот батизаурус в кожаной куртке, наверняка приехал с севера, вот мечехвост, судя по жестикуляции, итальянец. Мы свернули на Владимирский. Здесь было не так людно, можно сбавить скорость и дольше рассматривать прохожих. Вот немецкие туристы фотографируют друг друга с видом на Владимирский собор. Тучи сгущались прямо над ним, спускались ниже к позолоченным крестам и куполам. Вот-вот они упадут на звонницу.

Ваня потряс меня за руку, я очнулась. Мы прошли мимо собора и вышли на Загородный. Я оглянулась – туча миновала собор и двинула в сторону Песков. В переулке Джамбула мы остановились, чтобы сделать несколько фотографий. Фонтан не работал, сквозняк с Фонтанки гонял сухие листья по дну. Слова поэмы запылились, позолота на них стерлась. Я искала хороший ракурс, чтобы сфотографировать памятник, но Джамбул никак не выходил красиво – ни сбоку, ни с покатого слива фонтана, ни со спины. Мы снова взялись за руки и вышли на сумрачную, холодную набережную Фонтанки.

Обычно в конце апреля небо светлое, но в этом году небо затягивало черным днем и ночью. Мутная вода Фонтанки не отражала света. Она как-то безразлично несла свои воды к Аничкову мосту, потом к Прачечному, а там вливалась в Неву. Прохожие спешили мимо, глядя себе под ноги.