Денис Коваленко - Хавчик фореве...

В здание входили и выходили люди, как ни в чем не бывало, как будто так и надо, некоторые косились на меня. Еще бы! Сделав пару шагов туда, где был Влад, я резко разворачивался и вбегал в вестибюль, тут же выскакивал на улицу… короче, метался, как загнанный. Тяжело дыша, озираясь, уже ничего не соображая, о-очень осторожно, почти крадучись, зашагал к главным воротам; осталось обогнуть одноэтажный корпус, и… круто развернувшись, в приливе страха я заторопился обратно к больничному входу.

— Ма-акс.

Я резко обернулся: «Влад!»

— Влад! — Как идиот, я чуть не кинулся ему на шею. Схватил за плечи, хотел обнять, удержался, прошептал: — Живой, блин! — Вдруг опомнившись, отпустил. — А они?

— Там, в машине, — усмехнулся Влад.

Я странно посмотрел на него.

— Все нормально, пойдем, а то Леночка, наверное, заждалась. Да, вот, возьми. — Он протянул мне мой паспорт.

Я взял паспорт. Бред какой-то, фантастика.

— Так чего случилось-то? У тебя что?

— А, ерунда, — отмахнулся Влад. Кожа под его левым глазом была рассечена и кровоточила. — От приклада, — пояснил он. — Сейчас у Леночки заклею, она же медсестра. — И он подмигнул мне здоровым глазом. — Пошли.

Я ничего не понимал. Я просто отказывался что-либо понимать. У него ссадина под глазом, его чуть не убили, а он улыбается… Да что вообще произошло?!

— Влад, что… что там… Что произошло-то? — наконец спросил я, когда мы уже входили в больницу.

— Лохи они, обычные пьяные лохи, которые просто хотели срубить с нас денег на бутылку, — отвечал Влад не без удовольствия. — Как только ты сбежал… нет, ты все правильно сделал, — утешил он. — Как только дал деру, они за тобой. Но разве тебя поймаешь! Резвый, молодец, — одобрительно усмехнулся Влад. — Они в машину. Тот усатый с автоматом… я, кстати, хорошо его приложил — об угол лбом…

— Я видел, круто!

— Вот он и говорит: на Яузу, говорит, отвезем его — это он про меня… Кстати, Яуза — что это за район такой, это где?

— Это река! — в удивлении воскликнул я. — Яуза — это река, они бы нас там пристрелили!

— Река? — удивился Влад. — А я думал, здесь только Москва-река. Прикольно.

— Ничего прикольного! Пристрелили бы на хрен!

— Никого бы они не стали стрелять. Они до того пьяные, что скорее бы себе яйца отстрелили. Надо было вообще автомат отнять. А на эту Яузу отвезли бы? точно бы отнял.

— Ну и дальше!

— Дальше? Дальше я им говорю спокойно, что твой дядя — генерал милиции Липецкой области и что у него связи здесь, в Москве. И что ты сейчас позвонишь в ментовку, и их, пьяных чертей, накроют прямо здесь. Вы, говорю, и за ворота не выедете, не то что в Яузу.

— Я правда хотел в ментовку звонить, — перебил я.

— Ну и звонил бы. Этих чертей накрыли бы в момент и с удовольствием. Только, это на будущее, — звони не в отделение, а в собственный отдел. Хотя сейчас уже без разницы. О, Леночка, смотри, — кивнул он в конец коридора, откуда, уже переодевшаяся, быстро шла к нам Леночка.

— Владик. — Она смотрела на него так взволнованно, так… зависть кольнула меня — на меня никогда никто так не смотрел. — У тебя же… тебе срочно нужно обработать глаз, пойдем скорее. — Она схватила его за руку.

— Да ерунда все это.

— Какая ерунда! Пойдем. — Она повела его в процедурный кабинет. — Владик, ну ты… ну разве так можно.

Минут тридцать я ждал их, стоя у окна. Молодец я, резвый… трус я, трус и предатель, завистливый предатель. Не знаю, но я почему-то был уверен, что они там не глазом занимаются, а трахаются на кушетке. Лучше б меня действительно пристрелили.

Когда они вернулись, под глазом у Влада был аккуратно наклеен пластырь. Ему это было даже к лицу.

— Пришлось наложить швы, — рассказывала Леночка, — теперь будет шрам.

— И отлично. Шрамы украшают.

— Вот подонки. — И Леночка почему-то посмотрела на меня. Ну конечно, я первый подонок и есть.

Мы вышли из больницы, я невольно сделал шаг вправо.

— Там выход есть? — спросил я.

— Есть, — кивнула Леночка и шагнула за мной.

— Пойдемте через главный, чего круги-то нарезать. Не волнуйся, Макс, все нормально.

Помявшись, я пошел к главному входу.

Никакого УАЗика уже не было. Словно ничего не было. Кроме его смелости и моей трусости. И Леночки. Хоть Люся не присутствовала при этом!

Эту ночь они спали на диване, я — на раскладушке. Они трахались, я слушал их и считал дни, когда все это закончится, когда меня — скорее бы! — выселят отсюда к чертовой матери.

Так прошло еще два дня.