Миа Канкимяки - Женщины, о которых думаю ночами

Лебедей на снимке не увидеть, да и в их существование никто не поверил бы.

В январе отправляюсь в Копенгаген разрешить окончательно ситуацию с Карен и еще раз попытаться поискать Яёи. Суббота. Оказавшись внутри музея «Луизиана», понимаю, что совершила ужасную ошибку: снаружи и внутри царит невероятная толчея, кругом семьи с детьми, пришедшие посмотреть работы всемирно известной японской художницы. Далее выставка проследует в Хельсинки.

Буквально пропихиваю себя внутрь и под жуткую какофонию начинаю потихоньку вместе с остальными перемещаться от работы к работе. Уворачиваюсь от детей, вертящихся среди плюшевых пенисов, пытаясь при этом войти в состояние дзен, где присутствуют только я, Яёи и мои записи. Ее письма Джорджии выставлены в витринах, я продвигаюсь к ним сосредоточенная, словно поджидающий добычу ястреб.

Есть и отдельные комнаты, например зеркальная, в которой поле из красных фаллосов продолжается до бесконечности; в космической комнате возникает состояние магической пульсирующей эйфории. В них вьются бесконечные очереди, так что нельзя остановиться более чем на десять секунд. А я ведь еще хочу посмотреть полуторачасовой документальный фильм «Yayoi Kusama – I adore myself» – в итоге на всю выставку уходит пять часов. И когда я наконец оказываюсь в разрекламированном кафе с видом на море, за окном уже темно, а я на грани голодного обморока и обуяна яростью, потому что: а) режиссер фильма о Яёи дал своему произведению совершенно тупое и уничижительное название; б) как ультимативно объявил официант, обед закончился четверть часа назад. Мне приходится отстоять еще двадцать минут в очереди, чтобы купить крохотный бутерброд, собственно, последний оставшийся.

Яёи радует, как всегда: устремленные к бескрайности белые картины (те, что она писала оголодавшая), магические зеркальные комнаты, бесконечная любовь к тыквам, пристально смотрящие глаза, розовый косплейный парик. И целый зал моих любимых бытовых предметов, исторгающих фаллическую тему: белое фаллическое кресло, пара комплектов туфель на фаллическом каблуке – достаточный, чтобы обуть целую армию; фаллическая гладильная доска, фаллическая кухонная табуретка, фаллическая лестница, фаллическая дорожная сумка. Засунутые в туфли пенисы выглядят отвратительно, словно мешающая ходьбе мозоль на большом пальце ноги. Заполненная плюшевыми пенисами дорожная сумка даже не закрывается – поди непросто тащить такую! Целый лес пенисов вырастает из гладильной доски, а причиндалы на кухонной табуретке выглядят, словно торт с пенисом и сливками на день рождения. Меня озадачивает, почему на всех этих вещах появилась такая обильная, как плесень, фаллическая растительность – все домашнее хозяйство, традиционный круг жизни женщины заполонен этими хатифнаттами [50] Существа из сказок о муми-троллях финской писательницы Туве Янссон. . Все, чем женщина занята в доме, она делает в окружении мужских пенисов. Последние всегда мешают (крайне неудобно, если надо, к примеру, погладить белье), и создается ощущение, что эти символизирующие мужскую власть елдаки проникли везде, стигматизируя женщину. Даже на стул не присесть без того, чтобы что-то откуда-то не торчало; собираешься сбежать по лесенке – тщетно, потому что они покрыты быстрорастущими пенисами! (Кто-то, видать, попытался – на ступеньках остались раздавленные фаллосами сандалии на каблуке). Лучше просто сдаться: вот и «Девочка-фаллос» в развеселой соломенно-пенисной шляпке, иначе говоря, с хреном во лбу. В ассортименте имеется также фаллическая юбка, фаллическая сумочка и – мое любимое – золотая сумочка, инкрустированная макаронами, символизируя, что эта женщина стала рабой приготовления пищи.

Только что все это значит? Яёи говорила, что ее из-за «пенисуальной» темы считали «поехавшей» на сексе, но в действительности все наоборот: она боится секса и в особенности этого пугающего своей уродливостью мужского органа, а то, что отовсюду вываливаются сшитые вручную мягкие фаллические игрушки – это ее способ справиться со своими страхами. Воистину, если позировать в обнаженном виде на сделанном своими руками фаллическом диване, лежа на груде пенисов, с раскрашенным кружочками телом в туфлях на шпильках, то можно считать, что проект управления страхами удался. (Одновременно с этим можно наделить этот преследующий всех женщин фаллический символ радостной нотой безопасности.)

И конечно, на выставке выставлено много фотографий и видео перформансов Яёи – тех, где она разрисовывала обнаженных людей в кружочек на улицах Нью-Йорка. В 1967 году, когда Яёи прожила в Америке почти десять лет и уже снискала некоторую славу визуальной художницы, она присоединилась к движению хиппи, исповедовавших свободную любовь и стоявших на антивоенных позициях. На первом организованном ею Body Paint Festival в январе 1967 обнаженные хиппи собрались перед церковью на Манхэттене во время воскресной мессы и жгли звездно-полосатые флаги, 37-летняя Яёи бросала в пламя томики Библии и повестки призывной комиссии. А затем хиппи начинали целоваться и заниматься любовью. Мгновенно художница стала знаменитой. Ее официальной миссией стало распространение сексуальной революции, мира во всем мире и всеобщего счастья, ради чего она стала устраивать мероприятия, на которых участники могли обнажаться и заниматься свободным сексом. Сама Яёи выступала на этих перфомансах жрицей, разрисовывая тела участников в горошек – секс ее не интересовал вовсе. Она основала Kusama Dancing Team из танцоров гомосексуальной ориентации, проживавших с нею вместе в Ист-Виллидж; устраивала гомосексуальные свадьбы и оргии, на которых нагие с разрисованными телами люди получали возможность самореализовываться. На пленэрах она призывала публику раздеваться и предоставлять свои тела в качестве полотен – пока собравшихся не разгоняла полиция.